Оно у него тупое-тупое – только что слюна из уголка рта не течет.

Кажется, что сейчас закатит глаза и начнет невнятно подвывать: «Мозги-и-и-и-и… мозги-и-и-и-и…» как зомби.

Только, наверное, не про мозги…

И как в воду гляжу – Глеб только что не впаивается всем собой в экран и то ли умоляет, то ли требует:

– Раздвинь бедра… Раздвинь…

И в глазах – ни проблеска мысли.

Куда только девался тот острый интеллект адвоката, а?

Примерно туда же, куда моя женская гордость и девичья стыдливость, полагаю.

Скользя коленями по ласковому шелку, я раздвигаю ноги шире и выгибаю спину, открывая взгляду Глеба то самое направление, в котором они все вместе отправились.

И в награду мне достается мучительный низкий стон, вибрирующий в глубине костей.

Я разворачиваюсь к камере лицом, чтобы дать полюбоваться мной со всех сторон на , и с наслаждением извиваюсь среди шелковых простыней, то натягивая на себя край одеяла, то отбрасывая его и открываясь Глебу во всей своей бесстыдной красе.

Больше всего мне сейчас хочется довести его до исступления, до бешеного желания оказаться рядом со мной. И желательно во мне.

Он тоже куда-то пристроил свой телефон, чтобы освободить руки, и мне видно, что он сидит в большой комнате с белыми стенами на простеньком коричневом диване. В футболке и домашних штанах.

Возможно, там у него и солнце, и море, и вкусная еда.

Но здесь… Здесь я.

Мое белое тело на черных простынях, мои изгибы и выпуклости, моя глубина и страсть.

Чего стоит твое море, Глеб, когда ты не можешь сжать мой сосок пальцами, а я – могу? И могу царапнуть его ногтем, могу смять свою грудь ладонью.

А ты?

Можешь?

Он тоже тянется к экрану рукой, словно надеется, что уже изобрели технологии, которые позволят ему пересечь границу экрана и почувствовать меня по-настоящему.

Зато другой рукой он крепко сжимает свой член, жестко оттягивая кожу с головки – и тут уже я начинаю жалеть, что еще не изобрели проницаемого экрана.

– Арина… – шипит Глеб сквозь зубы, терзая член так, будто намерен его оторвать.

Э, нет, красавчик! Поаккуратнее! Он мне еще пригодится.

– Глеб… – в тон отзываюсь я, добавляя в свой голос шелестящего шелкового соблазна. – У тебя после меня уже были другие девушки?..

Он тяжело дышит и смотрит на меня, не отрываясь, потому что я играю со своими сосками, вспоминая все то, что делал с ними он, и замечаю по изменению темпа дыхания, что его заводит сильнее всего.

– Заметно, что не было… – делаю я вывод в конце концов.

Он будто приходит в себя и сердито спрашивает:

– Почему это?

– Потому что ты смотришь на меня так, как будто сейчас сожрешь!

– Я бы сожрал, – признается он. – Прямо сейчас. Раздвинул бы твои ноги и начал с самого сладкого!

– Вот так? – спрашиваю я, сама разводя ноги и проводя пальцами по своей влажной щели. Когда они становятся совсем мокрыми, я под хищным взглядом Глеба подношу их к губам и облизываю.

– С-с-с-сука… – шипит он, забываясь, и его рука движется быстрее. – Так! Засунь их внутрь! Трахни себя, Ариш, трахни, как трахнул бы я!

Я показываю в камеру один палец, потом два… Вот такой у тебя размер? Этим заменить? Потом смеюсь и демонстрирую три.

Ноздри Глеба раздуваются, когда я развожу ноги и пытаюсь проникнуть внутрь своего влагалища этими тремя пальцами. Получается с трудом, я закусываю губу и начинаю елозить по простыням, но он так смотрит, что понятно – шоу имеет успех.

Зрители с удовольствием рукоплескали бы, но руки их изрядно заняты – и это тоже комплимент.

Меня происходящее заводит не меньше.

И прикипевший ко мне взгляд стальных глаз, и шумное дыхание, и то, что я делаю сама.

Конечно, я мастурбировала все эти пять лет одна, я нормальная женщина.

И все время, прощедшее с отъезда Глеба – тоже.

Как не представлять его в постели рядом?

Но то, что сейчас происходит, даже близко не похоже на самоудовлетворение по накалу эмоций. Это дико, порочно, развратно, откровенно и жарко до невозможности.

Пальцы входят в меня почти целиком, и я делаю несколько движений, туго натягивая себя на них. Конечно, я предпочла бы член Глеба, но за неимением – обхожусь своей рукой и его пронзительным взглядом.

– Вынь их и размажь свой сок по животу, – командует он, и я подчиняюсь. Пряный запах заполняет спальню, напоминая мне запах жаркого секса, остававшийся после наших с Глебом развлечений.

Внутри все пульсирует и сжимается, я ощущаю, как из меня вытекает влага. Низ живота тяжелеет, клитор зудит, требуя к себе внимания, и я ему не отказываю.

Не дожидаясь команд, сажусь на колени, раздвигаю их – и начинаю тереть набухший бугорок.

Сладость растягивается по всем мышцам, заставляя их напрягаться все сильнее.

Теперь уже я тяжело дышу, а Глеб, тоже с трудом контролируя свой голос, понимает, чего мне сейчас больше всего надо:

– Я бы поставил тебя сейчас раком на этой кровати, – говорит он, сглатывая и ловя губами воздух. – Заставил бы держаться за спинку и оттрахал жестко, со всей дури, выходя целиком и тараня на полную длину. Я отшлепал бы тебя по заду так, что звенело бы эхо. Я бы выебал пальцами твою попку, чтобы ты сжимала меня еще теснее, чем обычно. Ты такая горячая и тугая внутри, что просто сводишь меня с ума!

От его слов судороги прокатываются по моему телу, ему не хватает совсем чуть-чуть до разрядки, и я добавляю эту толику перца.

Глядя на его член, занимающий половину экрана, я выдыхаю в ответ:

– Хочу тебя прямо в горло… Глубоко-глубоко, чтобы задыхаться, чтобы текли слюни, чтобы ты трахал меня без остановки, а твои яйца шлепали по лицу!

Я вижу, что он напряжен до предела, но и я еле держусь.

– Открой рот, моя грязная шлюшка! – хрипит Глеб, и это сносит последние запреты.

Я запрокидываю голову, открываю рот, делаю еще несколько резких движений пальцами, и выплескиваю все сковавшее меня напряжение в крике.

Его рычание присоединяется ко мне на середине оргазма и, когда я падаю грудью на кровать, ловя последние затихающие судороги, я вижу, как из его члена выстреливает прямо на диван несколько белесых струй.

– Охуеть… – выражает Глеб наше общее мнение. – Просто охуеть, Ариш…

Глеб. 28

Удивительный эффект возбуждения: когда кровь кипит, член звенит, а в голове туман