— Вам легко говорить, — вздохнул сутулый. — К вам ведь он не сунется. Да и напрямую с артефактом вы никак не связаны. А вот я…

— Ты, Вирм тебя подери, Гейл Шуйц из Гултенбурга, а груз забрал некий мистер Паркстон. Каким образом Пересмешник может на тебя выйти? — простонал Бак раздраженно и устало.

— Никогда не знаешь, чем дело обернется, — пожал плечами сутулый. — Тот парень, которого я хлопнул намедни, — он ведь тоже не думал, что отправится на тот свет.

— Тот парень предал своего босса, — объяснил Хорник. — Так что, если бы не мы, его рано или поздно прикончил сам Моукер, причем с особой жестокостью. Чем его пример похож на твой? Ты ведь никого не предавал!

— Ну, не знаю… — неуверенно буркнул Гейл.

— Ну и зануда же ты! — устало выдохнул Бак и, цокнув языком, махнул рукой дворецкому:

— Ну-ка, Арнольд, выдай ему сотню сверх положенного, чтобы парень окончательно не скис! Пойди в трактир и выпей на эти деньги как следует!

— Обойдусь без выпивки, пожалуй, — мотнул головой Шуйц, наблюдая, как дворецкий вынимает из кармана кошелек и достает купюру с изображением короля Джентри. — Посплю лучше, отдохну перед обратной дорогой. Путь неблизкий.

— И правильно. Надо тебе хорошенько выспаться, прийти в себя. Но сотню все равно прихвати. Лишней не будет.

Гейл с явной неохотой взял протянутую Арнольдом купюру и резко сжал ее в кулаке. Затем он пробормотал что-то неразборчивое на прощанье и, распахнув дверь, вышел вон. Дворецкий по старой привычке затворил за ним дверь во избежание сквозняка и вновь повернулся к хозяину.

— Справься насчет завтрака, Арнольд, — велел Бак. — Я бы не отказался съесть яичницу и выпить стакан морковного сока.

— Да, сэр, — кивнул дворецкий и поспешно отбыл на кухню.

Бычара проводил его задумчивым взглядом, после чего устремился наверх, обратно в свой кабинет. Войдя, хозяин Востока тут же прошествовал к столу и, водрузив на него полученную от Гейла шкатулку, плюхнулся в кресло.

— Ну вот мы и встретились… — протянул Бак, с победной улыбкой глядя на вычурное вместилище таинственного артефакта.

С трудом оторвавшись от созерцания шкатулки, Хорник потянулся к телефонному аппарату.

— Будьте добры, три восемь два, — сказал он, когда в трубке послышался приветливый голос телефонистки.

— Соединяю, — пролепетала девушка.

Бак устало зевнул. Впрочем, на сей раз, вопреки обыкновению, ожидание не продлилось слишком уж долго.

— Да! — спустя пол минуты рявкнула трубка до боли знакомым голосом.

— Смеш, это Бак, — тут же сообщил Хорник.

— А, — разочарованно отозвался Моукер. — Привет, Бак. Как поживаешь?

— Неплохо, а ты?

— Я бы сказал, с переменным успехом.

— Что-то случилось?

— Небольшие проблемы с бизнесом. Ты по делу звонишь или как? Не сочти за грубость, но я тут немного занят…

— Не знаю, как и сказать, — признался Бычара. — Мне вот буквально пять минут назад сорока на хвосте принесла донельзя любопытный слушок, связанный с тобой…

— И что же это за слушок? — хмуро поинтересовался Алекс.

— Говорят, минувшую ночь ты провел в камере полицейского управления?

Моукер на том конце провода закашлялся. Бычара же расплылся в довольной улыбке: на подобную реакцию он, в принципе, и рассчитывал.

— Ты в порядке? — спросил хозяин Востока, изображая озабоченность.

— Да, в полном… — хрипло выдавил Моукер. — Быстро же твои осведомители работают… Может быть, ты также в курсе, за что меня туда упекли?

Судя по голосу, он был непривычно серьезен. Обычный Моукер — насмешливый, едкий, местами придурковатый — на время ушел в подполье, позволив другому, скрытому Алексу выйти на авансцену. Причина такой перемены, впрочем, была Хорнику абсолютно ясна: она стояла на его столе, соблазнительно блестя в свете люстры, и всем своим видом давала понять, что страстно желает быть открытой. Бак с трудом оторвал взгляд от украденной шкатулки и ответил:

— He-а. Сознаешься?

— Ложные обвинения, — туманно ответил Алекс.

— О. Ну что ж, бывает. Если вдруг тебе нужна помощь моих адвокатов, только попроси.

— Пожалуй, обойдусь услугами своих. Но за предложение спасибо.

— Брось, не стоит благодарности. — Хорник был сама вежливость. — Ты на моем месте поступил бы точно так же.

— Ну конечно, так же, — охотно подтвердил Моукер. — Мы ведь все одной веревочкой повязаны, друг без друга никуда.

— Вот и я о чем! Ладно, удачи с твоими делами, Смеш. Надеюсь, все устаканится.

— Спасибо, Бак. Я тоже надеюсь. До связи.

— До связи, — сказал Хорник и водрузил трубку на рычаг.

Затем он откинулся на спинку кресла и, сплетя пальцы рук, блаженно улыбнулся.

Ему доставляло неслыханное удовольствие глумиться над нелепым Моукером, который мнил себя сильнейшим звеном Квартета, а на деле был обычным убогим паяцем, лишь по праву наследования получившим свой клочок столицы. Глумиться над подобными зарвавшимися выскочками — одно удовольствие. Эх, знал бы Алекс, кто повинен в пропаже его драгоценного груза!.. Хорник ухмыльнулся, весьма довольный собой.

Ладно, к Вирму Пересмешника, к Вирму Гейла, к Вирму мирскую суету. Пришла пора заглянуть внутрь шкатулки и, наконец, узнать, что за неведомую штуковину Пересмешник так жаждал заполучить.

Руки немного дрожали от волнения, но Хорник заставил себя успокоиться. В конце концов, это всего лишь вещь, пусть и созданная с помощью темной магии.

Разломав печать, Бак резким движением откинул крышку и тут же отпрянул, словно опасаясь, что из проклятой шкатулки выпорхнут рогатые горгульи Вирма и утащат незадачливого мафиози в Покойное царство. Лишь минуту спустя, убедившись, что твари не спешат показываться наружу, Бычара решился заглянуть внутрь.

Сдержать возглас разочарования не получилось: уж больно велико оно было.

В шкатулке лежала иголка и нитка.

И все.

Длинная нитка, вдетая в ушко блестящей иголки и завязанная двойным узелком.

Что же это получается? Весь сыр-бор, вся секретность, махинации и убийства — из-за вот этой вот ерунды?..

Постой, Бак. Не спеши. Усмири гнев и попытайся все осмыслить. Не может быть, чтобы Пересмешник заказал бесполезную ерунду. Наверняка в этой иголке сокрыта какая-то могучая магия.

Знать бы еще, как ее использовать!..

Может, на донышке лежит инструкция?

Преодолевая страх, Бычара запустил руку в шкатулку и, ухватив иголку двумя пальцами, медленно поднес артефакт к лицу, чтобы рассмотреть получше.