— Правильно, — кивнул Ромидаль. — Собственно, для зомби описанный процесс является реакцией души на заклятье отзыва. Заклятье же призыва, напротив, преобразует магический ток обратно в душу. Это понятно?

Я неуверенно кивнул. Удовлетворившись моей реакцией, некромант продолжил:

— Но, видишь ли, одного знания этих заклятий мало. Прежде чем читать их, ты должен оснастить мертвеца проводником, через который магический ток вольется в его тело или же покинет его. Обычно для таких целей используют металлический ободок, который надевается на голову покойника перед призывом и снимается после отзыва души в царство Вечного Червя.

Склонившись над тетрадью, я шустро записал все услышанное.

— Начнем с ритуала призыва, — сказал Ромидаль, убедившись, что я закончил. — После того как мы надели на голову покойного металлический обод, следует прочесть стихотворение, возвращающее душу в мир живых. Открывай кавычки и записывай…

Когда он, откашлявшись, начал, я на время забыл о конспекте. Приоткрыв рот, я смотрел на учителя, с чувством декламирующего заклинание призыва.

Тот урок запомнился мне лучше других.

* * *

Бак Хорник, он же Бычара, запахнув халат, вышел из ванной комнаты. При этом он напевал незамысловатую песенку, услышанную во время обязательной вечерней прогулки, которую Бак совершал каждый день вне зависимости от погоды.

В то утро Хорник ждал крайне любопытную посылку от некоего мистера Паркстона, совершенно случайно названного родителями в честь города на севере Черники. Кроме того — опять же, по счастливой случайности — мистер Паркстон, как и Хорник, безумно любил лакомиться поздней черешней, а еще угощать ею своих друзей, одним из которых являлся Бак.

Недавняя операция «Обведи Пересмешника вокруг пальца» завершилась оглушительным успехом. Всего-то и надо было подменить накладные, чтобы вместо нескольких фунтов сельди получить груз черешни «с сюрпризом». Алекс, надо думать, рвет и мечет. Еще бы! Он-то мечтал об артефакте, а в итоге получил гору вонючей рыбы.

Ах да, не только. Помимо рыбы ему досталось еще несколько поощрительных призов: встреча с ударным отрядом «ураганов» и ночь в уютной камере полицейского управления с последующим допросом — разве не об этом грезит каждый уважающий себя мафиози?

Известие о неожиданной облаве заставило Бычару немного отступить от первоначального плана. Решив перестраховаться, он позвонил «мистеру Паркстону» и перенес встречу на утро — от греха подальше.

И вот это утро настало.

Сбросив халат, Бычара подошел к шкафу и остановился напротив зеркальной двери. Выпрямив спину, он чуток поиграл мускулами и удовлетворенно хмыкнул.

Хорник крайне гордился своим телом. Каждый день Бак изнурял себя тренировками, отжимался, подтягивался на перекладине, прыгал через скакалку и бегал. Хозяин Востока относился к той категории людей, которые, даже получив все, о чем мечтают, продолжают усердно работать над собой. Бак понимал: все, что нажито — богатство, семью и уважение, — можно потерять в один момент. В самом паскудном случае у тебя остаешься только ты сам, а значит, главное — это здоровье, это тело, которое не должно подвести, когда настанет пора испытаний и трудностей.

— Сэр? — заглянув внутрь, обратился к Баку дворецкий.

— Да, Арнольд? — небрежно бросил Хорник.

Он все не мог налюбоваться собой — крутился и так и этак, будто девица, впервые примеряющая свадебное платье.

— К вам пришли, — сообщил Арнольд.

— Мистер Паркстон? — уточнил Хорник.

— Именно, сэр.

— Отлично. — Бак удовлетворенно хмыкнул и, с явной неохотой отодвинув в сторону зеркальную дверцу, потянулся к вешалкам.

Выбор был огромен, но Хорник предпочел остальным рубашкам сиреневую. Красивому телу — наряд под стать. Пусть официально он — лишь богато разряженная кукла Эммы, все знают, кто в семье Хорников главный.

Миссис Хорник (в девичестве — Кертис) оказалась удивительно покладистой женщиной. Она сразу поняла и, главное, приняла свою роль, и за это Бак ценил Эмму и даже в какой-то степени любил. Со временем их отношения из чисто деловых переросли в приятельские, и Бак не исключал возможности, что однажды они заснут в объятьях друг друга.

Стерпится — слюбится, как говорится.

Хорник застегнул рубашку, забрался в синие брюки и, на ходу втискивая массивные стопы в изящные бежевые туфли, выпорхнул из спальной. Арнольд стоял внизу, задрав острый подбородок и чуть опустив веки; по левую руку от дворецкого переминался с ноги на ногу сутулый кареглазый парень с черной лакированной шкатулкой в руках. Он явно был чем-то напуган; едва их взгляды встретились, сутулый поспешно отвернулся, чем немало позабавил Бака. Сдержав рвущуюся наружу улыбку, Хорник беззаботно воскликнул:

— Мистер Паркстон! Как же я рад вас видеть!

— Добрый день, мистер… Хорник… сэр, — сбивчиво пробормотал сутулый.

— Вижу, вы не с пустыми руками? — бодро шагая вниз по ступенькам, продолжал потешаться Бак.

— Может, прекратим этот балаган, сэр? — осторожно предложил собеседник. — Мы ведь оба знаем, что я никакой не мистер Паркстон.

— Ладно, Гейл, — смиловался Хорник. — Коль тебе так нравится твое настоящее имя, давай сюда мой артефакт и можешь быть свободен. Со своей ролью ты справился на отлично.

Кареглазый охотно кивнул и, шустро подойдя к замершему на нижней ступеньке Баку, вручил ему шкатулку, после чего так же споро попятился к двери.

— Смотрел, что там? — задумчиво поинтересовался Бычара, вертя дар Гейла и так, и этак.

— Нет, что вы? — у сутулого вырвался нервный смешок. — Там же печать. Сорвал бы — вы бы с меня голову сняли.

— И то верно, — не стал спорить Бычара. — Кстати, насчет головы. Ты разобрался с «птенцом», который сдал нам «Маргариту»?

— Да. Думаю, его еще не скоро найдут.

— Почему же?

— Он кормит рыб в Бессонном море, сэр, — покосившись на дворецкого, нехотя выдавил паренек.

— Что ж, туда ему и дорога. Будет знать, как стучать на своего шефа, — ухмыльнулся Бак. — Ладно, Арнольд, отдай парню заслуженные пять тысяч.

Дворецкий с невозмутимым лицом вынул из кармана пиджака кошелек и, отсчитав нужную сумму, вручил ее Гейлу. Тот моментально спрятал купюры во внутренний карман куртки и застегнул молнию до самого ворота. Хорник наблюдал за его действиями со снисходительной улыбкой.

— Ты, кажется, напуган? — заметил он, когда Шуйц оправил наряд и снова поднял взгляд на Бака.

— Есть малехо… сэр, — откашлявшись, признался Гейл.

— Что же тому причиной?

— Ну, мы ведь накололи не кого-то там, а самого Пересмешника, сэр. Не думаю, что он спокойно к этому отнесется.

— Ой, да брось, — поморщился Бак. — Ради пяти богов, это же всего лишь Пересмешник! Он как скоморох из кукольных спектаклей Ерика — вечно строит грандиозные планы по захвату Бокстона и вечно же остается в дураках.