брата. Может быть, он уже покинул Южный Орендж. Может быть, он способен в любой день прошагать тридцать шесть миль или даже больше.

Мы возвращаемся на парковку перед аптекой.

Перл идет в аптеку, чтобы купить что-нибудь попить, а мы с Цимом, усевшись на капоте ее машины, просматриваем содержимое моей папки. Я изучаю список кемпингов. Скоро начнет темнеть, а нам надо где-то устроиться на ночевку. Завтра мы поедем в Эдисон, по адресу, который мне дал Лорен, и я… ну, что я?

Постучу в дверь?

Сяду на край тротуара и буду ждать?

Встану посреди улицы и выкрикну имя брата?

Сегодняшняя ночь… Я могу сосредоточиться только на сегодняшней ночи.

Перл возвращается с громадной бутылкой воды. На этикетке утверждается, что вода наделена какой-то поистине сверхъестественной пользой для здоровья, во что слабо верится, если учесть, что вода имеет весьма своеобразный оттенок лилового цвета. Перл делает гигантский глоток, утирает губы рукавом футболки Цима и смотрит куда-то за мое плечо.

— Терпеть не могу кемпинги, — заявляет она.

— Почему? — удивляюсь я.

— Правильный вопрос — зачем? Зачем спать на земле? Открытым всем стихиям? Я еле-еле избежала нищей жизни в сельском Китае, не забыли? Не желаю к этому возвращаться. Не стану стелить себе постельку на земле, как бродяга, когда где-то есть комната в отеле, где за денежки, заработанные нелегким трудом, можно купить себе чистые простыни и хотя бы не очень холодный душ.

— У меня всего — то тысяча баксов. Я же не знаю, сколько протянется наше путешествие, и не хочу эти деньги тратить попусту.

— Я же сказала, «заработанные нелегким трудом», Леви. Так что, ясное дело, я имела в виду свои денежки. — Перл достает бумажник. — Давайте-ка немножко пошвыряем на ветер мой капитал, нажитый на замороженном йогурте.

Мы находим мотель, в котором вестибюль выглядит в точности так же, как тот, в который я с утра заходил недалеко от Риджвуда. Правда, у этого отеля другое название, да и музыка звучит поприличнее.

Мы вселяемся в номер с двумя двуспальными кроватями.

— А это будет интересно, — хмыкает Цим.

— Мальчики на одной стороне, девочка — на другой, — смеется Перл.

Она сбрасывает шлепанцы и принимается прыгать на той кровати, что стоит слева.

Я чувствую себя изможденным. Побежденным. Распсиховавшимся. В душе моей сумятица чувств, и это приводит меня к рюкзаку, из которого я достаю пару кроссовок.

— Шутишь, да? — недоумевает Цим.

— Не-а, — усмехаюсь я.

А потом завязываю шнурки двойными узлами и не слишком усердно разминаюсь.

— Хочешь, я пойду с тобой?

Цим в очень неплохой форме. Он быстр и проворен, но я не уверен, выдержит ли он дистанцию на пробежке. Правда, особого значения это не имеет, потому что именно сейчас мне больше всего хочется побыть одному.

— Да нет, дружище, спасибо.

Похоже, Цима мой ответ порадовал.

Перл плюхается на кровать и включает телевизор:

— Уж хотя бы будь так любезен, принеси какой-нибудь еды.

Я собирался пробежаться около пруда. Для меня вода — вроде ската моей крыши. Реки. Океана, Озера. Местный пруд напоминает мне тот, к которому мы ходили с Перл и Цимом. Пусть это звучит странно, но вода для меня — второе по значению безопасное место. Я довольно неплохо плаваю, но больше всего мне нравится смотреть на воду. Стоять у воды, устремив взгляд к горизонту.

Я где-то вычитал, что тело человека на шестьдесят процентов состоит из воды. Это так логично. Идти к воде — все равно что возвращаться домой.

Но, несмотря на все это, я убегаю прочь от пруда и направляюсь к северу. У меня нет с собой папки с распечатанными на принтере картами — они мне не нужны. Я успел заучить пеший маршрут наизусть, и я бегу в обратную сторону.

Это марафон, а не спринт.

Иногда во время пробежки я достигаю такой точки — чаще это случается, когда я пробегу одну-две мили, — когда бег вдруг становится легким и дается мне без усилий. «Кайф бегуна» — это так называют. Это как-то связано с эндорфинами — это такие вещества, которые выделяются во время оргазма или еще в какие-то важные моменты, но лично я тут особых параллелей усмотреть не могу.

Сегодня вечером я словил этот самый кайф бегуна, как только подошвы моих кроссовок коснулись тротуара. Мое тело подобно машине; все время, пока бегу, я как бы смотрю на себя со стороны. Тело ведет меня вперед.

И ведет оно меня на север, вдаль от пруда. Четыре мили я преодолеваю очень быстро.

Я уговариваю себя в том, что никого не ищу. Я просто бегу. Но тем не менее я вглядываюсь в лица прохожих, в каждое окно, свет в котором расплывается, когда я пробегаю вдоль него. Я искоса гляжу на автобусные остановки, хотя прекрасно понимаю, что человек, не желающий ехать в машине, вряд ли впрыгнет в автобус.

Я забыл захватить айпод. Не привык бегать без музыки.

Не привык к звуку собственного дыхания.

Поравнявшись с аптекой, я решаю повернуть назад, и мой «кайф бегуна» исчезает так же внезапно, как и появился.

Я замедляю бег.

Никакого толка.

Я пытаюсь бежать еще медленнее. Легкие кажутся мне безнадежно маленькими. Ноги становятся как деревянные.

В конце концов я перехожу на шаг.

Уже ночь. Совершенно темно. Впереди меня лежит участок тихой, малолюдной дороги. Мне не хватает моей музыки. Если бы я не был воспитан на жутких историях о том, какая страшная участь может постигнуть хитч-хайкера, я бы точно поднял вверх большой палец.

Через некоторое время на моем пути попадается одноэтажный торговый центр. Я его заметил, когда бежал от мотеля, — тогда он был на другой стороне улицы. И теперь я замечаю, что между магазином подарков «Hallmark» и отделом аквариумных товаров примостился китайский ресторанчик, небольшой и ярко освещенный.

Пахнет знакомо. Я точно не знаю, где именно нахожусь, но этот ресторан почти точная копия нашего «Голодного льва». Похоже, подобное заведение обязательно найдется в любом американском городке. Наверное, потому Дов так обожает туда ходить. «Голодный лев» напоминает ему о похожей забегаловке в Тель-Авиве.

Но при мне ничего нет ни наличных, ни бумажника, ни мобильника.

И все же я иду к двери ресторана. К перевернутым вверх тормашкам тушкам уток в витринах и запаху прогорклого жира, который давно пора заменить. К запотевшим окнам.

Ресторан заполнен наполовину, и большинство из присутствующих составляют многочисленные китайские семьи, а я знаю, что это знак качества ресторана. Есть там и другие посетители. Два-три парня студенческого возраста. Седая