— А ты представь, что она не может.

— Почему?..

— Занята… стала вдруг знаменитой… поет в Нью-Йорке… Попробуй, милый, — протянула Лика.

Игорь вздохнул.

— Да, наверное, так…

Он встал и пошел в ванную. Лика приготовила завтрак. Игорь выпил чашку кофе и ушел. Лика без сил опустилась в кресло и просидела так с четверть часа. Мысли точно покинули ее, лишь изредка мелькала одна: «Лимановой больше нет». Потом Лика по-мужски хлопнула себя по коленям и поднялась.

— Ну что ж! Теперь все зависит от меня. Он будет искать утешения, и я сумею его утешить.

Она не стала мешать Игорю предаваться своему горю. Вместе с ним молчала в гостиной. Со вздохом сочувствия подавала виски. И вечер, когда Игорю стало невыносимо тоскливо, не заставил себя ждать. Сердце Игоря так остро сжалось от одиночества, что не будь рядом Лики, он бы помчался в соседний бар и пил там до тех пор, пока бы не пришло забытье.

Игорь присел рядом с ней на диван и стал смотреть на огонь в камине. Безотчетно его рука потянулась к ее только затем, чтобы ощутить тепло. И так же безотчетно его голова оказалась у нее на коленях. Ее пальцы ласково гладили его по волосам…

Она съежилась, подтягивая ноги и прижимая руки к груди. Хотелось что-то выплюнуть изо рта. Она открыла глаза и тотчас закрыла, не отдавая себе отчета, где она и что с ней. Глаза резало. Нос, казалось, был чем-то забит. Зубы стучали от холода. Она попыталась сжаться еще сильнее и вновь открыла глаза. Они были точно полны песка. Медленно приподнялась на руках и с удивлением обвела все вокруг себя невидящим взглядом. Серый день померк. Рядом грохотал океанский прибой. Она помотала головой, стараясь вспомнить, что с ней случилось.

В памяти всплыло ясное утро, яхта, Анджело… С беспокойством заерзав на песке, она пыталась разглядеть, где он. Позвала, стараясь перекричать грохот волн.

— Анджело!.. Анджело!..

Огромная волна вдруг дотянулась до нее и накрыла с головой. Она вскочила с песка и бросилась вперед, подальше… подальше от этого монстра. Она пыталась бежать, и ей казалось, что она бежит. На самом же деле Милла с трудом брела к пальмам, продолжая звать Анджело.

Прислонившись к стволу дерева, она провела мокрой рукой по мокрому лицу и только сейчас почувствовала, что с неба льет дождь. Она обхватила себя руками, беспомощно озираясь вокруг. Подумала: «Должны же здесь быть люди», — и крикнула:

— Эй!.. Anybody?!.[6]

Прислушалась, но в ответ услышала злой рев океана, упустившего свою добычу, да шум дождя. Но в груди уже начиналось ликование… Из глаз хлынули слезы под стать тропическому ливню.

— Я жива!.. Жива!.. Я чувствую, все чувствую — и этот дождь, и этот ветер… Я чувствую! Господи, спасибо за твое милосердие!.. Господи! — твердила она дрожащими губами. — Значит, я увижу Игоря… Тони… всех!.. Я увижу!.. И мне совсем не страшно на этом чудесном острове. Надо только дождаться утра! Господи, какое это счастье ждать и знать, что утро наступит. — Она подставила лицо дождю, повторяя: — Я жива!.. — Она наслаждалась этой мыслью. Она ощущала ее вкус.

Целую «вечность» она находилась во власти неизведанного доселе наслаждения — ощущения жизни. Она радовалась, что грудь ее вздымается, что она вдыхает влажный воздух… Даже лихорадка отступила. Она выбежала из-под пальмы и крикнула в темноту:

— Анджело! Эй!.. Анджело!.. Anybody!..

Опять никто не отозвался. Милла вернулась назад, опустилась на землю и прижалась спиной к стволу дерева. Закрыла глаза и провалилась в странное оцепенение. Ликование сменилось неимоверной, невыносимой усталостью. Она не могла сказать, спала ли она или нет. Наступило утро, а Милла, тупо вперив взгляд в пустоту, продолжала неподвижно сидеть. Время от времени ее охватывала сильная дрожь, и зубы начинали выбивать чечетку. Наконец, сквозь охватившее ее оцепенение, к ней пробилась мысль: «Иди же! Ищи кого-нибудь! Зови! Тебя тоже будут искать!»

Милла поднялась. По привычке даже отряхнула землю с шорт. Припадая на правую ногу, вышла на берег. Никого. Океан еще бушевал, но уже ослабив напор, словно нехотя. На горизонте не было видно ни одного судна. Милла с надеждой посмотрела на небо.

— Надо ждать! — сказала себе. — В конце концов участь Робинзона мне не грозит. Тони обыщет каждый островок. Он не бросит меня, — проговорила она и вдруг обмерла от страшной мысли. — «А вдруг он решит, что я утонула?.. Нет! Он непременно будет меня искать. И найдет! Невозможно обойти стороной этот остров. Потом, когда закончится шторм, настанет хорошая погода. Мимо будут проплывать яхты, катера. Меня заметят. Я же у них под носом», — почти совершенно успокоилась Милла. И так как теперь у нее не было другого занятия, как ждать, медленно побрела вдоль берега в надежде отыскать каких-нибудь аборигенов.

Но сколько она ни шла, присутствия человека так и не обнаружила. У нее еще хватило сил рассмеяться.

— Двадцать первый век!.. И меня угораздило оказаться на необитаемом острове.

Она села на песок. Потом легла. Нестерпимо хотелось есть и пить.

«Наверное, стоит пойти в глубь острова, чтобы раздобыть чего-нибудь съестного. Найти ручеек».

Голова Миллы наполнилась какой-то мутью. Ее тошнило. Она с трудом передвигала ноги. Бросив последний взгляд на океан, на небо, она скрылась за деревьями. Ей повезло, она наткнулась на ручей. Жадно припала к нему. На короткое время почувствовала себя легче. Потом ей попался куст с какими-то ягодами. Она подумала, что они могут быть ядовитыми… но так хотелось есть… Однако в последний момент разум пересилил животное чувство голода. Милла прилегла невдалеке от ручья немного передохнуть и уснула.

Проснулась, когда уже начало темнеть. От боли ломило все тело. В голове носились обрывки мыслей: «Надо бы… Надо бы… — что-то пытался сказать ей внутренний голос, — пойти на берег…» Милла поднялась, постояла, пошатываясь, и вновь легла на землю.

— Уже слишком поздно для поисков, — прошептала она. Подползла к ручью, напилась, подложила руки под щеку, подтянула колени к животу и заснула.

Вертолет кружил над островом. Милла во сне морщилась от шума, но проснуться не смогла.

Очнулась она оттого, что стало припекать солнце. Силы вернулись к ней. Она напилась и вновь пошла на берег. Она успела увидеть катер, мчавшийся от острова в океан. Ее искали на берегу. Немного забрели в глубь. Торопились, следуя логике сытых и здоровых людей: «Зачем ей покидать берег? Что ей делать в дебрях острова? Ведь она знает, что ее будут искать». Прошли в нескольких шагах от нее, обессилевшей от усталости и голода.

Милла закричала, что было сил. Стала подпрыгивать, отчаянно размахивая руками, чтобы ее заметили. Но ни один человек, из находящихся на катере, не оглянулся.

Страх, все время блуждавший вокруг Миллы, обхватил ее своими холодными руками. Она задрожала, в то же время чувствуя, что вся горит.