Пьяно шатающегося Шанака увели, еще один слуга собрал Шанаковские письменные принадлежности, а Тим все сидел, уставившись в пространство, и в мыслях его была совершеннейшая пустота — он мельком увидел лист, на котором Шанак должен был рисовать свои загогулины. Крупным почерком в несколько рядов там было написано: «Идите на…! Идите на…! Идите на…! Идите на…!» По-русски написано.

Впрочем, кроме Тима, никто и внимания не обратил на происходящее — все так же продолжали сидеть, уставившись в свои листки и с усердием водя по ним стилами. Хотя нет, один человек внимание обратил — Сай Ашан очистил стену, на которой было написано задание на сегодня, и, не торопясь, вывел: «Тимоэ, концентрируйся на медиуме, а не на соседях». Тим прочитал написанное, кивнул, склонил голову над листком и задумался. «То с медиумом ничего не получалось, то вон чего. А почему? Ну разозлился я чего-то здорово, это да. Может, разозлиться надо?» Попробовал возненавидеть сидящего в задней комнате медиума, но выходило плохо. Сегодняшний медиум не был знаком Тиму, но он тоже явно не родился таким. Уж больно натруженные были у него руки: шишковатые, мозолистые — руки крестьянина… или какого другого работяги, короче. Провинился, видимо, в чем-то перед хозяином, а то и просто — понадобилось учебное пособие, а виноватых под рукой не оказалось, вот и взяли первого попавшегося. И как такого ненавидеть, спрашивается? Вот если бы в той комнате сидел, скажем, Руша Хем — это другое дело. Может, представить себе, будто там сидит Хозяин? Нет, не стоит — вдруг усилия Тима как раз на Руша Хема и пойдут? А он-то — не ученик, он небось в обморок падать не станет, а сразу поймет, что к чему. Тим вздохнул, поднял глаза и обнаружил на стене новую надпись: «Эмоции излишни, любая эмоция снижает эффективность внушения. Направляй чистую волю». Тим только плечами пожал — легко ему написать «чистую волю». А как, спрашивается, найти эту волю? С ненавистью проще — ее хоть как-то ощутить можно, понять, кого ненавидишь и насколько. Сам того не заметив, Тим сформулировал главную причину своих неуспехов — он просто не мог найти в себе эту пресловутую «волю», отделить ее от эмоций и прочих ощущений. Но проще от этого не стало, и повторить свой успех ему не удалось, хотя он не халявил, а опять, впервые за последние дни, честно старался делать то, что велено. «Ладно хоть разобрался, в чем дело», — подумал Тим с некоторым огорчением, кладя стило и укладывая ровной стопкой исчерченные листки — на стене красовалась надпись «Урок окончен».

«Надо будет куратору рассказать, может, он что-нибудь посоветует. Или пусть ихний маг какое-нибудь заклинание на мне применит, чтобы я эту волю чувствовать смог, — рассеянно думал Тим, двигаясь по направлению к своей комнате, — …это если они меня до смерти плеткой не исхлещут за этого Шанака». Почему-то он был уверен, что Ашер Камо уже поджидает его, сидя на топчане. Поднявшись на второй этаж, Тим постоял пару минут в коридоре, набираясь смелости, и, только услышав чьи-то шаги по лестнице, пошел к себе. Против ожидания, комната была пуста. Тим подождал минут пятнадцать, потом еще столько же, но куратор не появлялся. Тим совершенно извелся и, не зная, куда себя деть, принялся терзать обломком меча осточертевший брусок девственного железа.

Он увлеченно возился с бруском часа два-три, проковыряв его где-то на четверть глубины с обеих сторон. Первое время он прислушивался к доносящимся снаружи звуками, пряча брусок при малейшем шуме, но куратор все не приходил, а людей по коридору ходило все меньше и меньше — школа волинов готовилась ко сну. Поэтому Тим расслабился и последний час работал практически без перерывов. Солнце уже клонилось к закату, когда Тим прервался, отложил обломок и в очередной раз попробовал согнуть брусок. В прошлый раз ему показалось, что чертова железка начала немного подаваться, но на этот раз ему это уже не казалось — брусок определенно гнулся. Тим возбужденно выдохнул, вскочил, упер брусок серединой в угол топчана и налег сверху обеими руками. Сначала ничего не происходило, потом брусок начал изгибаться, а потом прозвучало негромкое «хруп», и Тим едва успел дернуться в сторону, чтобы не влететь лбом в топчан. Поднялся с пола и, не веря своим глазам, уставился на свои руки — в каждом кулаке было зажато по обломку бруска.

— Йес! — сказал Тим, потрясая обломком. — Вот вам!

И тут же услышал шаги в коридоре. Почему-то стало очень страшно. Тим огляделся, заметил лежащий на топчане обломок меча, выронил железки из рук, схватил обломок и запульнул его в окно. С улицы донеслось негромкое «дзинь», и почти тут же за спиной прозвучал голос:

— Я вижу, ты стал достигать результатов.

Тим осторожно повернулся. Ашер Камо прошел мимо замершего Тима, нагнулся к топчану и подобрал один из обломков.

— Уверен, что теперь, когда ты поверил в свои силы, ты быстро… — начал куратор, вертя в руках кусок бруска, потом всмотрелся в торец и закончил невпопад: — Ты сам его сломал?

— Да, — уверенно ответил Тим и внутренне улыбнулся: — «А что, мне никто не помогал».

— Своими руками? — уточнил куратор. — Не используя инструменты?

— Да, — сказал Тим, и только потом окончание вопроса дошло до него. «Но ведь это не инструмент, — панически подумал он, — это просто обломок. Обломок оружия, а вовсе не инструмент».

Ашер Камо взглянул на него пронизывающим взглядом, потом резко повернулся и вышел из комнаты. Тим дождался, пока шаги стихнут в конце коридора, потом прерывисто вздохнул и сел на край кровати. Под ногой ощутилось что-то твердое и угловатое. Тим вытащил из-под себя второй кусок бруска и уставился бессмысленным взглядом в его торец. Только слепой бы не заметил, что брусок не просто сломан. Центр излома был овальной формы, зернистый и серый; а вокруг него шла блестящая полоса шириной в добрый сантиметр. Тим сглотнул, встал и подошел к окну. Как раз вовремя, чтобы увидеть освещенную вечерним солнцем фигуру, уверенным шагом движущуюся к углу дворика, образованного двумя зданиями. Ашер Камо подошел почти к самой стене второго здания, нагнулся и поднял с земли какой-то предмет, блеснувший мягким оранжевым отсверком. Обернулся и поднял голову — заходящее солнце светило куратору прямо в глаза, но Тим почему-то был совершенно уверен, что оно ничуть не мешало Ашеру Камо увидеть в темном окне своего непутевого ученика. Тим отскочил в сторону, затравленно огляделся и бросился наружу. Перед внутренним взором отчетливо стояла бессмысленная улыбка на лице Лайла.

На первом этаже он чуть не налетел на входящего куратора, но вовремя расслышал легкие шаги у входа, метнулся в ближайшую комнату и прижался к стене у входа, благодаря судьбу за отсутствие дверей и хитрую входную систему. Комната, очевидно, тоже была ученической — обстановка ее ничуть не отличалась от комнаты Тима, а на топчане, раскинув руки в стороны и запрокинув голову, кто-то спал. Тим задержал дыхание и прикрыл глаза. Судя по звукам шагов, Ашер Камо быстрым шагом прошел мимо и свернул на лестницу. Тим отлепился от стены, и тут же спящий на топчане человек вдруг зашевелился и приподнялся на локтях.

— Что? — спросил он сонным голосом.

— Спи! — жестко сказал Тим и выскользнул наружу.

От здания до ограды школы было метров сто, а от ограды до первых деревьев леса — еще примерно столько же. Даже дома, когда его не подгонял страх смерти (нет, много хуже, чем смерти), он пробегал стометровку секунд за тринадцать. Сейчас он явно бежал быстрее, но, подбегая к деревьям, Тим был уверен, что бежит уже минут пять. И что все учителя школы давно собрались во дворе и с усмешками глядят ему в спину. А Ашер Камо, разумеется, стоит там же и не спеша раздумывает, что именно запустить ему вслед и в какую часть тела, чтобы не попортить будущее учебное пособие. Поэтому, забежав в лес, он не остановился, а продолжал нестись вперед, уворачиваясь от веток и перепрыгивая через торчащие корни. Подгоняемый страхом, он бежал, не разбирая дороги, еще долго, пока не споткнулся обо что-то и не рухнул в росший под ногами невысокий куст. Попытался подняться, но понял, что не может этого сделать — нет сил. Сердце колотилось как будто прямо в горле, пот заливал глаза, а воздух, казалось, сделался твердым и никак не желал попадать в легкие. Тим пролежал ничком минут пять, дыша так, что его, пожалуй, было слышно километра за полтора, но сдерживать дыхание и не пытался. Через некоторое время пульсировавшие перед глазами красные круги поблекли и шум в ушах стих. Тим осторожно выбрался из куста, успокоил дыхание и прислушался. Посидел на траве, потихоньку приходя в себя, — похоже, погони не было.