Буров разгадал игру собеседника. «Не помнишь? Ой ли! Такую дату забыть невозможно!» И, помолчав секунду, он спросил напрямик:

— Что вы делали в посёлке Крайнее в день смерти вашего отца?

Кирилл застыл с разинутым ртом. Было ясно, что такого вопроса он не ожидал.

Буров развивал наступление, не давая противнику опомниться:

— Что вы делали в этом посёлке, то есть недалеко от «Опушки», в обществе Веры Прохиной?

— Я… в посёлке… — забормотал Кирилл. — Я не был в Крайнем… Я был на Валдае… Мать посылала мне телеграмму, я знаю, но я её не получил.

— Вы же сказали, что ничего не помните, так как прошло пять лет.

— Да, но я вспомнил. Конечно же, я был на Валдае.

— Вы были в посёлке Крайнее, рядом с домом отдыха. Ваш отец умер в ночь на воскресенье, а вечером в субботу вы были в своём номере в «Опушке», и не один, а с Верой Прохиной. Всё воскресенье вы тоже находились неподалёку, в гостинице посёлка, и уехали оттуда, возможно, и на Валдай, только в понедельник утром, простившись с подругой.

— Товарищ капитан…

— Отрицать бесполезно. В «Опушке» вас видели, а когда вы ночевали в гостинице, вас и там узнали. Лучше сказать правду.

Чувствуя, как почва уходит из-под ног, Кирилл всё же попытался уцепиться за демагогический «аргумент».

— Что же, выходит, товарищ капитан, я был в «Опушке» и в посёлке и не навестил отца, как вы это себе представляете?

— Вы об этом сами только что сказали: «Давай, Кирилл, выкладывай денежки!» — язвительно заметил Буров.

Лицо у Кирилла стало серым, но он тщился улыбаться. «Что ж, придётся держаться за это объяснение. В общем, оно подходящее».

— Э-э… по правде говоря… я действительно провёл часть ночи в «Опушке», а потом в поселковой гостинице… признаю. Но я был не один, как вам стало известно, а я женат… вот и судите сами, надо ли было мне светиться. В общем-то мы поехали проветриться с приятелями… А Вера случайно приехала… Какое-то дело у неё было к отцу… Утром в субботу я узнал о смерти старика… Ну и решил своего носа в это дело не совать… Откуда я знаю, что он там натворил? Так ведь? Поэтому я больше и не явился в «Опушку». А вы как бы в моём положении поступили?

— Значит, вы продолжаете отрицать…

— Клянусь, что сказал истинную правду.

— А с Верой Прохиной вы были тогда в каких отношениях?

— Так, шапочное знакомство, смазливая бабёнка, готовая на авантюры, вот вам моё честное мужское слово!

— Предупреждаю, что лгать бесполезно. Есть свидетели, которые заявляют, что видели вас повсюду вместе. И в том числе выходящими из здания через чёрный ход утром в субботу.

— Теперь утверждают? Через столько времени? — вырвалось у Кирилла.

— Да, и теперь, и тогда, пять лет назад! — Тут Буров решил блефануть. — Сохранились их показания. Вы провели вместе ночь в «Опушке» и рано утром ушли в посёлок, а к полудню Прохина возвратилась в пансионат. Потом вы снова виделись и следующую ночь почему-то провели в гостинице посёлка, хотя номер в «Опушке» за вами числился. Так что для вашего же блага лучше сказать правду.

— А я вам и говорю правду, но вы… — Кирилл осёкся. Он понял, что препираться дальше бессмысленно — им известно, что он был в Крайнем до понедельника.

Но Бурова дальнейший рассказ Кирилла Ларичева уже не интересовал. У него сложилась и чётко запечатлелась в мозгу собственная картина. Центральное место в ней занимал ангелок с кудрявой головой, который целился в кого-то из лука, а лук, как в мультике, плавно превращался в револьвер. Буров ждал, когда Кирилл начнёт разыгрывать очередной ход защиты: что, мол, его привели в посёлок в тот день «амурные похождения», и он, дескать, панически боялся, как бы это не выплыло наружу, ведь Ларичев-младший — «порядочный семьянин», «прекрасный работник» и т. д. Поэтому, когда Кирилл начал путано оправдываться, Буров уже не слушал его. Тот принялся ныть и скулить, пытаясь разжалобить следователя, но крепкие белые зубы как-то не вязались с нытьём. «Струхнул парень здорово, это правда», — подумал с неприязнью Буров. Есть отчего! А вдруг в его деле — деле «перспективного работника» — останется вся эта неприглядная история с похождениями плюс бессердечное отношение к старикам-родителям. Кто же будет доверять тогда человеку, который, будучи поблизости от места, где умер его отец, не объявился, не пришёл, боясь быть «впутанным в дело», а если, кроме всего прочего, вскроется его связь с Верой Прохиной…

Буров больше не злился. Ему стало противно. Этот молодой человек вызывал у него тошноту, и он прервал его причитания:

— Ладно… довольно. Всё, что вы тут мне порассказали, — низость, иначе не назовёшь… А покамест придётся изложить всю эту прекрасную историю на бумаге… Занесёте мне на работу… вот адрес.

С этими словами он выложил на стол свою визитную карточку, после чего встал и ушёл, оставив Ларичева-младшего в полной растерянности.

Уже закрывая за собой дверь кабинета, Буров услышал грохот. Наверно, хозяин кабинета в сердцах швырнул что-то на пол. Скорее всего, вазу с цветами. На шум прибежала секретарша и укоризненно посмотрела на следователя. Тот лукаво улыбнулся:

— Шеф… просит вас сменить цветы! А заодно и вазу!

* * *

Тем не менее Лера была разочарована результатами похода Бурова к Кириллу Ларичеву. Она надеялась, что линия Вера — Кирилл продвинет дело в нужном направлении. Такой банальной истории она не ожидала. Её разгорячённому уму уже виделись сложные нагромождения улик: соучастие в убийстве, встреча сообщников после преступления и прочие козни, которые щедро напридумали отдыхающие «Опушки» в связи с этой историей. Но приходилось довольствоваться тем, что капитан принёс от Кирилла. В конце концов, одной версией становилось меньше. В тот день Буров и Лера не смогли продолжать работу вместе. Девушке нужно было явиться в институт завершить формальности, связанные с получением диплома.

Оставшись один, Буров решил наведаться к вдове Ларичева. Нужно было прояснить до конца эту историю со вторым телефонным звонком и вопрос о морфии. Перед уходом он ещё раз пробежал интересовавшую его часть показаний Ларичевой.

«— Вы держите в доме морфий?

— Так вот, значит, от чего он умер!»

И второй кусок:

«— В какой аптеке вы покупаете лекарства?

— В какой аптеке?

— Да. Мы хотели бы установить всё же, не покупал ли ваш муж морфий или ксенородон.

— Нет… не покупал… зачем ему морфий… Не вижу зачем…

— И все-таки, скажите.

— В аптеке 101… недалеко от нашего дома…

— В последний раз, к примеру, где вы покупали лекарства?

— Всё там же…

— А что именно?

— Дай бог памяти… аспирин, капли от кашля… Да… и по рецепту мужа… для сердца… этот… гекардин».