– Не знаю, – пожал тот плечами. – Если и защищает, то я этого не чувствую. А что Хаген защищен – это я чувствую. Василию его не убить.

– А ты мог бы убить Хагена? – поинтересовался Степан.

Лаврентий мгновение подумал, как бы прислушиваясь к себе.

– Я мог бы, – серьезно ответил он, – но не сейчас. Чувствую, что сейчас не время для этого.

Сотник был страшен в своей ярости. Размахивая топором, он налетал на Хагена, как смерч, но все наносимые им мощные удары не достигали своей цели. Противники носились по образовавшейся посреди палубы пустой площадке, обмениваясь ударами. Хаген, казалось, совсем не волновался. Он методично уклонялся от топора Василия и старался достать саблей противника, хотя и не слишком активно. Складывалось впечатление, будто он как бы заранее знает исход поединка.

Наконец одним ловким движением сабли Хаген полоснул боярского сына по предплечью, и тот выронил топор.

– Все? – спросил Хаген. – Или продолжим?

Когда он затем вышел из своей каюты с вещами в двух сундуках, Степан внезапно загородил ему дорогу.

– Карту, – сказал он, – нам нужна карта, чтобы вернуться домой. И еще компас.

– Вы не вернетесь домой, – криво и зловеще усмехнувшись, ответил Хаген. – Разбиться о скалы и утонуть можно и просто так – без карты и компаса.

– Карту и компас, – повторил повелительно Степан. Как настоящий моряк, он отлично знал, что если и справится с управлением кораблем, то без карты и компаса точно никуда не доберется. Здесь не родное Белое море, а совсем незнакомые места…

Моряки спустили на воду обе имевшиеся на корабле лодки. Им вынесли из трюма скудный запас гороха, которым прежде кормили узников. Капитан Хаген последним уселся в лодку и махнул рукой матросам, сидящим на веслах. Весла взлетели над волнами, и лодки стали отходить от борта корабля.

Оставшиеся хозяевами судна стрельцы смотрели на уплывавших, свесившись через фальшборт. Крупная волна раскачивала лодки. Морякам позволили взять с собой сундуки с имуществом, а Хаген спустил даже два. Теперь тяжело нагруженные лодки, глубоко осевшие в воду, рисковали перевернуться на высокой волне. Брызги то и дело заливали сидящих. Одна половина матросов гребла, а вторая, вооружившись черпаками, непрерывно вычерпывала заливавшуюся через борта воду.

В эту минуту Хаген встал. Он стоял, широко расставив ноги и, обращаясь к оставляемому кораблю, шептал какие-то слова. Разобрать их на таком расстоянии было невозможно, как и вообще понять, что говорит бывший капитан, но всем отчего-то стало понятно – это было заклятие.

– Мы никогда не вернемся домой, – медленно и тихо проговорила Ингрид, поднявшаяся на палубу и теперь стоявшая рядом со Степаном. – Хаген проклял нас всех. Он говорит, что нам всем суждено всю жизнь мыкаться на чужбине, менять места и никогда не увидеть родных берегов.

Она подняла на Степана глаза, и он увидел, что в них стоят слезы. Она верит в заклятие Хагена? Неужели она верит этому?

Посмотрев на мрачное лицо Лаврентия, Степан догадался, что и колдун тоже всерьез отнесся к заклятию.

– Этого следовало ожидать, – спокойно сказал Лаврентий. – Хаген и должен был так поступить. Мы отобрали его корабль, и он заклял нас самым страшным – невозвращением домой.

– Но ты же можешь снять такое заклятие? – спросил Степан.

– Не знаю, – неуверенно пожал плечами колдун. – Заклятие при помощи камня Алатырь – это не шутки. Мой камень против камня Хагена…

Степану вдруг показалось, что следует по-новому посмотреть на вещи.

– А нам с тобой очень нужно скорее возвращаться домой? – задумчиво спросил он. – Мы сильно торопимся в родные места?

Перед глазами встал пустынный берег Белого моря, пепелища сожженных домов и дотла сгоревшие кочи. Поморье – родной и милый сердцу край, но возвращаться туда с пустыми руками – это значит признать свое поражение. Нет, не для этого они с Лаврентием полгода назад покинули Кемь…

Пришла пора посчитать потери. Из десяти стрельцов убитым оказался только один – Филарет, степенный мужик, все больше молчавший и оттого казавшийся незаметным. На самом деле стрельцом он был очень исправным и погиб мужественно – он первым бросился на Стига, вооруженного саблей, и тот с размаху зарубил его.

Из остальных стрельцов тяжело ранен был только Ипат: пороховым зарядом ему обожгло лицо, и он потерял один глаз. Вспухшее лицо с облезающей кожей, повсюду пробитой, как рябью, черными пороховыми пятнышками и кровавая пустая глазница производили ужасающее впечатление.

Другие стрельцы получили колотые и резаные раны, но все они оказались не опасными – нужно было только следить за тем, чтобы не случилось нагноения…

Зато из пяти эстонских рыбаков погибли трое. Это неудивительно – ведь они в отличие от стрельцов не были воинами и оказались слабее всех подготовлены к рукопашному бою.

В живых остались только богатырь Лембит Хявисте и разговорчивый Каск – ловкий и увертливый, что позволило ему уцелеть.

Итак, на корабле оставались одиннадцать мужчин и одна женщина. Но женщина, как почти тотчас выяснилось, стоила многих мужчин.

– Карта у нас есть, – сказал Степан, развернув свернутую в трубку карту и вглядываясь в незнакомые очертания островов, проливов и далеких берегов. – Но как определить, где мы сейчас находимся? Здесь? Или, может быть, здесь?

Все названия на карте были ему неизвестны, он никогда не изучал географию, да вдобавок ко всему, человек, много дней просидевший в трюме и вообще отвыкший от дневного света, не мог прокладывать курс.

Точнее, географию Степан изучал. Старец Алипий в монастыре Святой Троицы, что близ Холмогор, медленно вращал огромный глобус и, тыча пальцем, указывал различные страны и моря.

– Вот Варяжское море, – объяснял он. – На нем стоит богатый город Нарва, а за ним, подальше, – Ревель. А еще дальше вниз по берегу – Рига, немецкий город.

Затем палец Алипия неуверенно двигался дальше, минуя рассыпанное по островам Датское королевство, и устремлялся в синий морской простор под названием Северное море.

– Здесь остров, именуемый Англией, – сообщал он сведения, в то время казавшиеся Степану и его товарищам совершенно бесполезными. – А напротив, вот через пролив – это королевство франков…

Как выяснилось теперь, слушать старца надо было гораздо внимательнее. Хоть сам Алипий не бог весть, какой ученый географ, а все же общие сведения о географии Европы очень бы пригодились сейчас Степану.

Помочь Степану не мог никто: из находившихся на борту людей грамотных было только двое – он сам и еще Лембит, хозяин хутора Хявисте, что под Нарвой. Все остальные могли только таращиться в карту и дивиться на странные изогнутые линии и смешные закорючки. Неужели они могут что-то означать?