– Нет, нет! – отрешенно произнес я. – Нужно отпустить его обратно.

Старшина вопросительно посмотрел на царевича. Тот удивленно взирал на меня, не понимая, что произошло. Но, поймав взгляд моряка, твердо сказал:

– Эмир знает, что говорит! Бросьте его в воду.

Старшина дал знак матросам, и они, ловко подцепив спрута веслом, выбросили его за борт.

– Что случилось, храбрейший? – спросил меня царевич, когда мы остались одни. – Неужели тебя могло устрашить такое маленькое, пусть даже столь невероятное существо?

– Я бы очень хотел, чтобы это было не так, но, похоже, мы с тобой сейчас видели одного из сыновей Хазаат-Тота, если не самого Ктулху, – ответил я. – Ибо он в точности похож на изображение, которое носили на груди те люди.

Царевич, на удивление, отнесся к моим словам совершенно спокойно:

– Я думаю, что едва ли те рабы Шайтаны стали бы так торжественно поклоняться вот этому самому… как его?.. очень уж мелко и простолюдно он выглядит. К тому же, по словам моряка, это существо вполне обычно для моря, и ничего дьявольского в нем нет. Может быть, этот… Ктулху просто похож на него? А… Азатот, конечно, может, и породил далекого предка этого… Но даже если это и так, я думаю, нам нечего его бояться. Так что успокойся и думай о том, какая награда тебя ждет.

Я остался доволен тем, что царевич не понял истинной причины моего волнения: ведь мне сейчас предстал – уверенность в этом сразу утвердилась во мне – истинный облик Великого Ктулху. Вместе с тем разум настойчиво подсказывал мне, что у Ктулху все же должно быть еще и тело, причем хотя бы отдаленно похожее на человеческое. Ибо я никак не мог себе представить всемогущего властелина миров состоящим из одной лишь головы. Радовало меня также и то, что душевное состояние царевича значительно улучшилось.

Халиф Аль-Малик с нетерпением ожидал нашего прибытия в Дамаске. Встретив нас жаркими объятиями и осыпав меня горячими словами благодарности, он весь вечер с волнением слушал наш рассказ о приключениях в магрибской пустыне, многократно изумляясь их невероятности. При этом чувствовалось, что он ни за что бы ему не поверил, не будь он рассказан его собственным сыном. После того как мы закончили, он осведомился – не желаю ли я поступить на государственную службу. Я подтвердил свое желание остаться свободным, тем более после того как встретил столько удивительного. Он вручил мне множество драгоценных даров, в числе которых был заранее написанный фирман о том, что новый корабль, недавно сошедший с одной из верфей Византии и уже испытанный в продолжительном и трудном плавании, вместе со всей снастью, грузом товара и договором о найме команды, поступает в мою собственность. А на следующий день объявил мне, что отныне я свободен от военной службы и могу всецело располагать собой, всегда рассчитывая на его помощь и содействие, выразив лишь просьбу некоторое время погостить в его дворце.

Погостив и попировав вволю, получив свою долю восхвалений как спаситель уже сына халифа, я отправился в Сану навестить родных. Прибыв в родной город, я был обрадован здоровьем и бодрым духом матери и приятно удивлен процветанием семейного торгового дела. Сестра же преподнесла мне сюрприз в виде двухлетней племянницы. Братья значительно умножили оставленный мной капитал, объединив свое дело с делом нашего бывшего управляющего уже как равные партнеры. В долю также был взят муж сестры, который теперь много времени проводил в порту Аден, занимаясь приемом и отправкой товаров, так что я даже не смог с ним повидаться.

Вновь в течение многих дней многочисленные гости нашего дома за щедрым угощением слушали мои рассказы. На этот раз мне даже не надо было их приукрашивать, ибо мои военные похождения и без того завораживали слушателей, а недавние магрибские приключения вызвали у них настоящее оцепенение. При этом никто не усомнился в правдивости даже рассказа о Шог-Готтах, так как всевозможные невероятные истории, свозимые со всех концов света, давно уже перестали быть редкостью.

Говоря о торговых делах, братья спросили меня, не соглашусь ли я войти в долю или дать взаймы для покупки хоть какого-нибудь корабля. Он мог бы принести большой доход, однако его цена для них сейчас совершенно неподъемна. Пользуясь же услугами судовладельцев, приходится терять немалую часть прибыли.

Тут я, ко всеобщему изумлению и восторгу, вынул дарственную халифа на корабль и объявил, что, поскольку у меня в нем пока нет надобности, готов передать его им во владение за символическую долю прибыли. При этом я, разумеется, поставил условие предоставлять его мне по первому требованию. Кроме того, я обязал их везде, куда они прибудут по торговым делам, искать и покупать старинные свитки и книги, переписывать письмена с древних стен и плит, записывать местные легенды и исторические свидетельства, касающиеся удивительных событий и невероятных существ, древних культов и таинственных племен, а также – людей, живущих на свете несравнимо дольше нас и переживших уже многие поколения. Я просил их также привозить различные изображения: статуэтки, барельефы, геммы, чеканки и тому подобное на те же темы. Таким способом я надеялся расширить поле своих поисков. Братья были безмерно обрадованы такому подарку и сразу приступили к снаряжению каравана в порт Бейрут, где стоял корабль. Я написал послания некоторым друзьям по службе – опытным воинам – с предложением о найме в охрану на случай встречи с пиратами или других неожиданностей. Эту мою предусмотрительность братья впоследствии не раз вспомнили с благодарностью, так как отряд искусных бойцов на борту корабля помог им решить в их пользу многие проблемы.

Проведя месяц с родными, я вновь собрался в дорогу. Поскольку я теперь был совершенно свободен и имел достаточно средств, я решил наконец заняться тем, о чем мечтал: поисками следов тех, кто приходит и уходит. В планах у меня было посещение древних городов Вавилона и Мемфиса, оставалось лишь избрать очередность. Однако прежде я хотел посетить Мекку и повидаться с почтенным Дервишем. Во-первых, мне просто этого хотелось, во-вторых, он обещал дать мне какие-то направления поисков, что могло повлиять на выбор маршрута или даже вообще заставить меня пересмотреть планы. И наконец, мне самому было что ему поведать.

Встреча наша была радостной для нас обоих, так как мы не видели друг друга почти четыре года. Он по-прежнему жил в своей хижине, в которой ничто не изменилось, включая его самого. Поведав о своей жизни, которая ничем не отличалась от многих последних лет, он сообщил мне по секрету, что намерен покинуть Мекку, чтобы возобновить свои поиски.

– Твое появление послужило знаком начала нового поворота моей жизни, – сказал он. – До него я уже начал было отчаиваться, что мне доведется продолжить свой путь, о котором я тебе рассказывал. Ибо у меня не было указателей его дальнейшего направления. Письмена же и изображения на твоей пластине дали его мне. Теперь, следуя ему, я могу подняться на следующую ступень. Для тех, кто изготовил пластину, и для тех, кому она предназначалась, – это лишь послание вроде свитка. Я же смог найти на ней нечто большее – то, что было нужно мне в моих поисках. Сейчас тебе трудно понять, о чем я говорю, ибо твой путь лишь начинается. Но когда-нибудь и ты придешь к этому, и тогда твоя пластина также поможет тебе. А может быть, ты найдешь еще что-нибудь, что откроет тебе другие пути. Сейчас же наши пути разойдутся, ибо цели наших поисков различны. Но в грядущем вполне вероятно, что они и пересекутся, и, возможно, не раз.