– Эй-эй, выключи! – возмутился я. – Забыла, что он тут не один? Мне это тоже по башке бьет!

Но Вика, похоже, вообще забыла о моем существовании.

– Как тебе? – кричала она. – Нравится? Ты же любишь музыку! Ты же у нас весельчак!

Бор запустил в нее книгой, но Вику это только еще больше разозлило.

– Сейчас я тебя святой водой окроплю! Весь дом ей залью! Надеюсь, ты в ней сгоришь!

Схватив кухонный ковшик, она принялась зачерпывать из ведра святую воду и плескать ею вокруг себя – на мебель, на окна, на стены. Я с мявом шарахался от нее, Бор, заткнув уши, корчился на полу, а Вика то хохотала, как безумная ведьма, то принималась кричать:

– Я тебя ненавижу! Ты мне всю жизнь сломал!

Скоро вся комната уже была залита водой. Первая бутылка закончилась, Вика выплеснула в ведро вторую и продолжала поливать все вокруг. По полу разлились лужи, провод ультразвукового девайса искрил… И в это время в дверь позвонили.

– Да кто там еще?! – зарычала Вика, но все-таки шагнула в прихожую и открыла дверь. И тут… Я даже толком не понял, что произошло, но Вику вдруг затрясло мелкой дрожью, и она истошно закричала. Я бросился к ней. За спиной у меня что-то грохнуло, кажется, взорвалась бытовая техника, повалил дым. Волосы у Вики встали дыбом, в них замелькали голубые искры. Все-таки отворив дверь, моя хозяйка буквально выпала из квартиры и грохнулась бы на пол, если бы ее не подхватил стоявший на пороге незнакомый парень с татуировками на шее и на руках.

– Э… Вы это… Что с вами? – опешил парень.

Потом осторожно опустил Вику на пол, выхватил телефон и заорал в трубку:

– Нужна скорая! Человеку плохо! Женщине! Да не знаю, что с ней, в отключке она! Не дышит! И пульса нет! Котельническая набережная, дом… Не помню номер, высотка, в общем. Второй подъезд!

Тем временем лестничная площадка уже стала заполняться народом. Первым выскочил вездесущий Валентин Петрович со своей вечной фотокамерой, потом подтянулись другие жильцы с верхних и нижних этажей. Все бестолково толпились вокруг неподвижно лежащей Вики, тщетно пытались привести ее в чувство, громко и эмоционально спорили, что делать в таких случаях, и строили предположения, одно нелепее другого, что тут могло произойти. Потом зашумел лифт, и толпа расступилась, давая дорогу двум мужчинам в голубой форме санитаров «Скорой помощи». Вику уложили на носилки и увезли. А затем кто-то захлопнул дверь нашей квартиры, оставив меня внутри. И сразу стало так тихо, что я не выдержал и заорал в полный голос.

Правду говорят, что нет на свете ничего хуже неизвестности! Я метался по квартире в бессильной злобе, не зная, что происходит сейчас с моими девочками. Пришла ли в себя Вика? А если нет? Страшно подумать, что тогда будет… И бедная Алинка!.. Сейчас она гуляет в парке с соседкой Раисой Ивановной и даже не подозревает, что случилось дома. А потом? Что будет с ней, если вдруг…

Я был уверен, что Бор торжествует победу, ведь он наконец-то добился своей цели. Но, к моему удивлению, домового было не слышно и не видно. Я не без труда отыскал его – он сидел в детской, на самом верху Алинкиного уголка для лазанья, и вид у него был совсем не довольный, а задумчивый, даже скорее печальный и как будто даже немного виноватый. Ну и, конечно, я не удержался от иронии:

– Прям красавчик! – поддел я его. – Грохнул мать-одиночку. И кто мне теперь корм будет покупать, девчонка или ты?

– В цирк пойдешь работать, – буркнул он. – Или в зоопарк. Так и напишут на клетке «Самый вредный кот на свете»… А еще лучше – побираться будешь. По помойкам…

– Самого бы тебя на помойку, чтобы людям жизнь не ломал! – фыркнул я. И добавил, помолчав: – А ребенка, между прочим, теперь из-за тебя в детдом отдадут.

Тут он издал какой-то странный звук. Всхлипнул, что ли? Да нет, наверное, мне просто показалось.

Я запрыгнул на Алинкину кровать, так и оставшуюся с утра неубранной, поднял голову, чтобы ему было лучше меня слышно, и продолжал:

– Как ты не понимаешь, это же семья! Если ты делаешь плохо одному, то страдают все остальные!

– Слышь, блохастый, ты кого учишь? – возмущенно откликнулся Бор. – Что такое семья, я не хуже тебя знаю. Все-таки домовой, а не какой-нибудь там говорящий рыжий валенок…

– Да какой из тебя домовой! – не унимался я. – Мы, коты, все про домовых знаем. И в Интернете я читал… Вы о доме должны заботиться, о людях, которые в нем живут. Ну и о животных, конечно, о кошках в первую очередь… А ты? Ты-то что творишь?

– Не твое собачье дело, что я творю! – огрызнулся Бор, соскакивая на пол.

Я тоже вскочил и возмущенно заорал:

– Эй, ты! Ты кого собакой назвал?!

Не отвечая и даже не поглядев в мою сторону, он вышел из детской. Но я-то еще не закончил разговор! И потому выбежал следом и нашел Бора на балконе. Он сидел на перилах, свесив наружу босые ноги, и задумчиво смотрел на раскинувшийся внизу прекрасный город. Сейчас, в солнечно-хрустальное время золотой осени, это было поистине удивительное зрелище…

– До чего ж красива наша Москва… – пробормотал он, не оборачиваясь, – и так знал, что я стою в дверях. – И день еще, как назло, сегодня такой чудесный. Солнце яркое, на небе ни облачка, деревья в золоте… А у нас дома такое несчастье…

– И кто в этом виноват? – вкрадчиво поинтересовался я, тоже запрыгивая на перила. – По чьей милости Вику током убило?

– Да ты что? Ты совсем сдурел, рыжий?! – вскинулся Бор. – Валерьянки обпился? Ты думаешь… Думаешь, это я короткое замыкание устроил?! Да типун тебе на язык!

– Ну, а кто же еще? Кот Шредингера? – щегольнул я эрудицией, но ему, похоже, сейчас было не до того, чтобы восхищаться моей образованностью.

– Да никто! – похоже, я здорово задел его за живое. – Разве я хотел? Это случайно получилось! Здесь же проводка не менялась неизвестно сколько времени. Я домовой, а не электрик, чтобы вам проводку чинить! И Вика твоя тоже хороша… была. Поверила на слово этой хапуге-риелторше! Та напела, что тут, в квартире, все в порядке, ремонт вот только что делали, – а Вика и уши развесила. Обрадовалась, что такая квартира ей дешево досталась, и бегом въезжать, не проверив ничего… Разве так можно! Хоть бы электричество проверила. Мало ли, что может случиться… За себя не страшно, так о ребенке хотя бы подумала! Мать называется! А еще архитектор, сама дома строит!..

– Да хватит тебе наезжать на Вику! – прервал я его. – Неизвестно еще, выживет ли она после того, как ее током ударило. Может, ее уже на свете нет – а ты тут ее все критикуешь…

– Не каркай, рыжий! – хмыкнул он. – Ты ж все-таки кот, а не ворона. Может, обойдется еще…

Некоторое время мы посидели молча, глядя с высоты на город. Домовой вздохнул.

– Ох, и не везет мне с жильцами… – пожаловался он.