«Я бы вот тоже насильников душил голыми руками, а еще лучше – отрезал бы им самое дорогое, – признался Глеб, улыбаясь с облегчением, словно скинул с плеч неприятную обязанность. Может, и правда скинул: с Винта сталось бы попросить друзей Влада, так сказать, уберечь его и открыть ему глаза. – У меня ведь у самого сестра подрастает – все понимаю и заранее за нее боюсь».

«Я считаю, Кай очень правильную работу выполняет: чистит человеческое общество от мерзоты всякой, – сказал парень серьезно. – Потому что лично я вряд ли смогу спокойно и осознанно убить человека, даже если он и достоин смерти. В перестрелке, если на нас кто-нибудь нападет, рука не дрогнет, а вот залечь в засаде, прицелиться и нажать на курок – не сумею точно. И с Винтом я не согласен. У всего есть свои пределы, а если человек живет, не видя берегов допустимого, то должен знать: рано или поздно он встретится с тем, для кого границ тоже почти нет».

«А ты уверен, будто знаешь, где эти пределы у Кая?», – поинтересовался Глеб.

«С уверенностью не скажу, конечно, – ответил Влад, – но я ведь с ним все эти дни почти постоянно: и в туннеле, и на станции, и в палатке одной живем. В отличие от Винта, в мелочах Кай никогда не врет, поучать тоже не стремится, рассказывает, учит, делится собственными мыслями, но не давит, позволяет самому решать, нужно или нет. Мне очень нравится подобное отношение. И философия у него… вроде бы впервые о чем-то говорит, а я словно уже знаю все наперед, лишь в памяти освежаю».

«У… – протянул Глеб, – все с тобой ясно».

«Чего ясно-то?» – поинтересовался Симонов.

Его собеседник лишь рукой махнул:

«Не обращай внимания, завидую, но очень по-хорошему. До этого Кая ты неприкаянным ходил и жил, словно через силу. И мне действительно наплевать, что там Винт болтает».

Распрощались они по-прежнему друзьями, а ведь Влад уже мысленно готовился к тому, что либо Глеб его пошлет, либо он сам не выдержит. Однако обошлось. Друг оказался настоящим, а не так себе приятелем от скуки, и это несказанно радовало.

– Все же спишь, – фыркнул Кай, наклонившись к самому уху.

– А?.. – парень, слишком глубоко погрузившийся в воспоминания, а может, и действительно сморенный неожиданно налетевшей дремой, удивленно моргнул.

– Ничего, – сказал Кай. – Я, признаться, тебя совсем загонял. Извини.

– Да ну, глупости! Пойдем, мне особо собирать и нечего, – ответил Влад, поправляя свой автомат и ставя его на предохранитель. От непрошенных извинений в груди потеплело. – И…

Он не договорил, неясное ощущение взбаламутило нечто в душе – словно в самый центр спокойной глади подземного пруда кинули камень. Иллюзорная мелодия туннеля истончилась, а затем, наоборот, стала громче, настойчивее, призывнее – аж дух захватило. И она даже отдаленно не походила на ту мерзость, которую он почувствовал от зова твари.

– Что такое? – спросил Кай так, словно поведение Симонова его нисколько не обеспокоило, будто для того в порядке вещей – зависать на половине фразы.

Влад вдохнул-выдохнул, отогнал внезапное раздражение и даже какую-то странную детскую обиду, попытался объяснить:

– Нам… кажется, нужно туда.

Кай почему-то понял и поверил, кивнув, он сказал:

– Если ты уверен, то конечно. Идем. И молчи ради всего святого, не спугни ощущение. Туннели не подсказывают дважды.

Парень хотел попросить объяснить поподробнее – выходило, Кай знал, что именно с ним творилось? – но только стиснул зубы. Все вопросы можно было задать и потом, сидя в палатке за чаем.

Тьма все так же колыхалась вокруг – мягкая, призывно подгоняющая, шелком проходящаяся по коже. Тусклый свет едва рассеивал ее.

А потом под ногу попало что-то мягкое, Симонов запнулся и начал падать вперед. На плечо тотчас опустилась рука, сильно сжались пальцы. Кай дернул его назад, заставив отступить на три шага, загородил плечом, и только затем посветил вниз.

Ночной кошмар стал явью, апатия и безысходность рухнули Владу на загривок тоннами камня. Даже удивительно, что вокруг было все так же тихо и спокойно.

«Бесшумно», – мысленно констатировал парень. Зовущая мелодия туннеля иссякла, а он и не заметил.

В синем сумрачном свете мертвенно-бледное лицо Марии с заострившимися чертами и пустым взглядом казалось одновременно и прекрасным и пугающе-отвратительным. Он смотрел, не в силах отвернуться, и только когда Кай, наклонившись, прикрыл ее глаза, сумел разглядеть и позу, сразу показавшуюся ему неестественной: вывернутая в локте рука, согнутая под неверным углом шея. Следы крысиных укусов. Мертвое тело выглядело набитым требухой мешком. Темное, почти черное в неверном освещении пятно крови расплывалось вокруг головы, скатывались в небольшие углубления в полу тонкие ручейки-змейки. Влад вспомнил про Медузу Горгону из своего более раннего сна. А ведь Мария участвовала и в нем. Его словно подготавливали к ее смерти!

– Она никогда не пошла бы в туннель одна… – проронил Симонов непослушными губами, – да и дозоры… куда они смотрели?

– В другую сторону, похоже, – Кай усилил свет, повертев колесико на рукоятке фонаря.

Стали видны еще более пугающие подробности. Влад понятия не имел, почему, но кривой знак радиационной опасности, намалеванный на стене туннеля красной краской, потряс его едва ли не сильнее мертвого тела некогда любимой девушки. Краски было явно слишком много, она стекала по стене на пол тоненькими ручейками. Казалась кровью…

– Господи… – прошептал он.

– Одежда не тронута, значит, изнасилования не было, – сухо, без малейшей примеси эмоций в голосе заметил его наставник, и парень кое-как сумел вдохнуть немного глубже, а то перед глазами уже мелькали темные точки. Или это не из-за недостатка воздуха?.. – Хотя утверждать наверняка не возьмусь, – тотчас поправился Кай, и Влад закашлялся.

– А что, могло?.. – промямлил он и не договорил.

– Бывает всякое, – ответил Кай, хмурясь. – Имелся в моей практике случай: завелся на одной станции некрофил. Работал без разбора: и по мужчинам, и по женщинам. Сначала он убивал, затем раздевал, и так далее. После он вновь одевал их и устраивал в какой-нибудь позе поэффектнее. Например, усаживал возле стены, вырезал глаза и вкладывал их в руки жертвы. Или распинал. Или…

Симонов кинулся в темноту, согнулся в три погибели возле стены, и его все же вытошнило. Еды в желудке почти не было, под конец из него изливалась лишь желчь. Странно, но когда Влад пришел в себя и поднялся на подкашивающихся ногах, соображать стало легче.

– Я надеюсь, ты убил его?

– К сожалению, не сразу, – ответил его наставник. – Молодой тогда был, сглупил. Выследил, спас девчонку, которой предстояло стать следующей жертвой, мерзавца скрутил и привел на станцию. Думал, администрации сдам, пусть показательно расстреляют, но не учел психологического момента.