– Нет.

– А зря. Хоть какая-то польза была бы от этой засады ее конкретным участникам, – раздраженно посетовал сталкер.

Раздался щелчок – он переключил режим фонаря с «выкл» на «вкл», – и туннель осветился тусклым голубоватым сиянием. Звук он специально усилил, внеся дополнительные изменения в конструкцию, «чтобы ты мог приготовиться к свету».

Влад долго не понимал этого, пока Кай не сжалился и не пояснил:

«Я прекрасно знаю, что зажжется свет, поскольку включаю фонарь осознанно. А ты, находящийся рядом, – нет. А ведь внезапные изменения окружающих условий – гарантированный шок для нервной системы, даже если ты сам его почти не осознаешь. Нервные клетки же не восстанавливаются. Усталость, раздражение, мгновенный беспочвенный страх, постоянный стресс, масса иных неприятных вещей имеют свойство накапливаться и вызывать нервные срывы, а зачастую болезни. Оно тебе точно надо? Мне – нет. Ты необходим мне здоровый, адекватный и трезво оценивающий ситуацию. Именно потому на моем фонаре оповещатель: вначале раздается звук, явно искусственного происхождения и потому не воспринимающийся тобой опасным (ты ведь его прекрасно знаешь и слышал неоднократно), и только затем зажигается лампочка. Тоже мало общего имеющая с обычно применяемым «ударом по глазам».

Кай не терпел стандартных фонарей и полагал, будто те не столько разгоняют темноту, сколько пагубно влияют на зрение и вредят «чувству туннеля». Во многом здесь играло роль то, что сталкеру яркий свет не требовался. В полной темноте он чувствовал себя увереннее.

– Давай собираться, поздно уже, – спутник Симонова устало провел ладонями по глазам и поправил лямку висящего у него за спиной свертка.

Влад уже видел используемое сталкером оружие и так и не определился, являлось ли то довоенной разработкой или результатом искусства нынешних подземных умельцев. Скорее всего, имело место и то, и другое. Очень красивое – длинный изящный вороненый ствол с утолщением-глушителем на конце, плавные линии и изгибы – и на удивление легкое, пусть и заметное. Симонов диву давался, как Кая пропускали с этаким багажом на некоторых станциях, но у него либо имелась определенная репутация и даже слава, либо винтовку можно было разобрать и сложить в рюкзак. К ней прилагалась оптика, все свойства которой выяснить на глаз не удавалось – короткий черный цилиндр. Вдобавок ко всему стреляло это чудо патронами от обычного калаша.

«Ты даже не представляешь, с кем связался!» – слова Винта, все же выловившего Влада возле общего костра, на котором нагатинцы кипятили чайники, снова зазвучали в голове.

«Со сталкером, который отведет меня домой», – буркнул в ответ парень, но лучше бы промолчал, потому что Винта тотчас понесло раскрывать ему глаза.

«Это же охотник за головами, – с упреком в голосе Винт вываливал на него информацию, которая и в тот момент, и сейчас казалась совершенно неважной. – На Третьяковской, жители которой больше всех пострадали от этого человека, его прозвали Тихой Смертью. Как думаешь, просто ли так?»

Симонов удивленно на Винта посмотрел, проговорив: «Ты ведь рассказывал, что на Третьяковской бандиты гнезда свили».

А тот и рад был стараться: «Организованная преступность – да. Подтверждаю. Да только они ведь все равно люди: хоть с Третьяковской, хоть с примыкающей к ней Новокузнецкой. К ним бегут те, кто однажды оступился: был изгнан со своих станций или сам ушел, наемники, кому просто не повезло в жизни. Они – не мутанты, чтобы их отстреливать, тем более так: из темноты, бесшумно. Кай же там устроил себе чуть ли не охотничьи угодья. На Третьяковской отнюдь не дураки делают бизнес и не мальцы сопли жуют. Сколько раз изловить его пытались, даже награду за голову назначали, а все без толку».

Влад тогда очень живо себе представил: вот сидят на платформе или в дозоре люди. Хотя вот вопрос: выставляют ли бандиты кордоны и обороняют ли Третьяковскую? По идее, должны. Никак не следили лишь за ничейными станциями, нежилыми и служащими перевалочными пунктами для челноков, бредущих мимо. Оружие у бандитов имеется, да и власть – не зря же говорят «организованная преступность». Потому охрана у них, разумеется, есть, но вряд ли она способна остановить того, кто ходит бесшумно и стреляет из темноты.

Итак, сидят они, и их силуэты очень отчетливо видны на фоне яркого оранжево-красного зарева или ярких ламп. Вдруг один из них вздрагивает, замолкает на полуслове и валится на пол. Вокруг него расплывается темно-красное кровавое пятно. Собеседники пригибаются чисто интуитивно, возможно даже понимая, что по-прежнему являют собой отличные мишени, но больше их не отстреливают. Несколько человек с оружием исчезают во мгле туннеля, откуда предположительно выстрелили, но слишком шумят, а Кай ведь не собирается их ждать.

«Владик-Владик, – приговаривал Винт, качая головой, – а ведь я предупреждал. Кай, конечно, первоклассный сталкер и туннели чувствует, но он ведь убийца. Ему сдушегубствовать, что крысенка убить. Ты приглядись к его винтовочке-то, сразу поймешь».

«Но он ведь не из-за одного лишь своего желания убивает? – спросил парень. – Причина есть».

«У проклятых, всякую мораль и даже заповеди отвергших, всегда оправдание имеется, – вздохнул Винт. – Он заказы берет. Вот, скажем, кто-то девку снасильничал и со станции деру дал. Или убил кого-нибудь, возможно, и случайно. Родственники или администрация тогда обращаются к Каю. У него осведомителей по метро – тьма. Вести его сами находят. Приходит он на станцию, берет аванс, идет по следу преступника и ликвидирует того выстрелом в сердце или в голову – его фирменный почерк, на меньшее не разменивается. Соглашается Кай не на все дела, здесь врать не стану, только на те, которые ему самому кажутся достойными принципа «зуб за зуб». Страшный человек, с которым водиться – себя ронять».

«А потом возвращается за вознаграждением? – удивился Симонов. – И ему безоговорочно верят и платят?»

«А нет тех, кто сомневается, – сказал Винт. – Считается, будто этот гад слово держит твердо. Была одна история: некий администратор какой-то станции на востоке метрополитена усомнился и платить отказался, так Кай на следующий же день притащил ему отрезанную голову преступника в доказательство, кинул под ноги со словами «кушайте, не обляпайтесь» и «ничего не надо, подарок от фирмы» и больше на этой станции не появлялся. А его ведь звали. Случилось там у них несколько очень нехороших убийств».

Неприятный был разговор. К тому моменту, как закипел чайник, у Влада возникло ощущение, будто его всего в дерьме вываляли. Ему очень много сил потребовалось, чтобы держать лицо, вернувшись в палатку. А еще он понял одну вещь: несмотря на рассказанное, его отношение к сталкеру не поменялось ни на йоту. Обидно лишь стало – столько аргументов в защиту Кая пришло в голову после, а в тот момент, когда Винт наваливал кучи словесного сора, Влад ему так и не возразил. Зато потом все скороговоркой Глебу высказал, когда тот тоже решил посплетничать.

«А ты знаешь, что этот сталкер, с которым ты ходишь, однажды…» – начал друг, и Симонов ответил:

«Знаю! И про отрезанную голову, и про девицу, застреленную в живот, и про десятки или даже сотни преступников, которых Кай ликвидировал! И правильно сделал! В метро столько развелось тварей в людских обличьях – куда там мутантам! А Кай… он от них человечество чистит».