Не раздумывая, я набираю номер Рафа, держу телефон дрожащими руками. Он должен помочь, я уговорю его, чего бы мне это не стоило.

— Раф, Ви заболела, у нее температура сорок, у нас нет страховки, и я не знаю, что делать! — к концу у меня голос срывается на плач. Реву в захлёб, ощущая свою беспомощность. Он говорит что-то непонятное, ругается на арабском и отключается.

Значит ли это, что он поможет?

Через пол часа в гостиницу прибывает Раф с врачом. Невысокая женщина смотрит на нас немного затравленно, нерешительно подходит к подруге и меряет ее температуру, осматривает глаза, горло, тело, ощупывает ее.

Все это время я стою рядом и внимательно слежу за ее движениями.

Что-то говорит. Не слова ни понимаю. Смотрю на Рафа глазами полными надежды.

— Это просто лихорадка. Простудных симптомов нет, ей нужно просто хорошо выспаться, отдохнуть и поесть. Это нервное. Она вколет сейчас снотворное, чтобы подруга спала без снов и набиралась сил.

С облегчением выдыхаю, обнимая мужчину. Я так благодарна ему за эту помощь.

— Она останется здесь. — заключает он, приобнимая меня в ответ. — Это приказ Аль-Мактума.

— Ты сказал ему?

— Обязан был. — РАФ притягивает меня и как настоящий варвар впивается в губы, терзает их и не дает сделать даже вздох. Его могучая фигура стискивает меня до хруста костей. — Элина, личный врач Эмира, у нее золотые руки.

— И он разрешил ей поухаживать за Ви? Сколько мы должны?

Раф лишь усмехается, продолжая мять мою попу. Понимаю, что он не скажет мне ни слова.

Виктория.

— Сколько я спала? — сразу же спрашиваю у незнакомой женщины, которая смотрит на меня широко распахнув глаза, как на инопланетянина. Она качает головой и ничего не говорит. — Вы не говорите по-английски?

— Нет. — за нее отвечает Лиза. — Это врач Аль-Мактума. Ты была в отключке три дня…

От ее слов меня снова кидает в озноб, не понимающе смотрю на женщину, отползая назад.

— У тебя был жар и температура, я очень испугалась, поэтому позвонила Рафу. — подруга садится рядом со мной, берет меня за руку и слабо улыбается. — Знаешь, если он прислал к тебе своего личного врача, значит, ты ему не безразлична.

— Не говори глупости, Лизон. Жест Эмира, облагодетельствовал рабов. Не более того. Не нужно было ему звонить.

— Не думаю так. Может стоит попросить его о помощи? Или хотя бы сказать спасибо? — недоверчиво смотрю на подругу и благодарственно киваю женщине. — Как бы ни было, Ви, он прислал к тебе врача и не дал отчалить на тот свет. Ты была совсем плоха!

Чувствую себя я и вправду намного лучше.

— Дай мне телефон. Мама звонила, наверное… — принимаю от подруги мобильный. Множество пропущенных сигнализирует о нехорошем. Я не отвечала ей три дня.

У меня вновь начинает кружиться голова.

— Мама. — голос срывается с первых слов. Панически боюсь услышать плохие новости.

— Я говорила тебе не лететь так далеко! Говорила, что Вам делать на том Мадагаскаре? Слетала? Погуляла? Все, можешь не возвращаться. Тебе за прогулками даже нет дела, что с твоим отцом, а может быть, когда ты вернёшься, его уже не будет в живых! — Мама кричит так громко, что всем слышен ее крик.

От ее слов начинает болеть сердце. Агония растекается по всему телу, чувствую приступ паники.

Не успеваю сказать и слова в свою защиту, оправдаться или объяснить, что-либо. Гудки раздаются намного быстрее.

Больше она не поднимает телефон, не отвечает на мои звонки. Мама больше не хочет со мной разговаривать. Это душит.

Я долго плачу, меня просто ломает и бросает из стороны в сторону. Лизе и доктору не сразу удается меня успокоить, но даже потом я долго молчу и просто смотрю в окно.

Могу ли я быть виновата в вещах мне не подвластных? Когда мы собирались сюда, не было ничего предвещающего беды или намекающего на неблагоприятную обстановку. Я не сделала ничего плохого, не предполагала, что жизнь так жестоко сыграет со мной. Так в чем я виновата?

Я не управляю небом и у меня нет самолета… что мне сделать?

Продать себя с потрохами Ахмеду? Разве это выход…

Может быть мне удастся с ним договориться? Мне нечего ему предложить, кроме своего тела, и то со временем и оно ему надоест. И что потом? Он может подарить меня своим друзьям как мясо. Он на это способен, с такой легкостью распоряжается жизнями. Чувствует себя властелином.

Но если не попробую, если с папой что-то случится… буду чувствовать себя виноватой постоянно. Не прощу себе, что не увижу больше его.

Просто встаю с кровати и иду в душ. Нужно привести себя в порядок.

С ненавистью сдираю мочалкой с себя слой за слоем кожи, будто заранее хочу отмыться от позора.

Смываю с себя запах болезни, пытаясь собрать волю и гордость в кулак. Я знаю, ради чего я это делаю. Аль-Мактум мог бы уже насильно приковать меня и глумиться, но он этого не сделал. Он мудак, но не похож на извращенца.

Не знаю для чего надеваю тот самый комплект белья, который купила ради Глеба, когда еще мечтала об отношениях с ним. Смешно вспоминать мысли и мои чувства, которые я испытывала, когда фантазировала о том, как все будет здесь. За это время, я как будто постарела и прозрела в отношении многих вещей.

Какая же я была глупая дурочка! Строила из себя умную, а на самом деле романтичная дуреха.

* * *

Я ничего не сказала Лизе и мальчикам, которые пошли на бассейн немного поплавать. У меня не было сил признать им в том, что я собиралась сделать. Да и портить своими проблемами им отпуск не стоит. Они не виноваты в том, что на мою попу налипло столько неприятностей.

— Здравствуйте. — говорю я на ресепшен и замираю, не зная, как сказать об этом. Ахмед сказал, что нужно просто попросить меня отвезти к нему, но будет ли это так просто? Может мне прийдется объяснять им все во всех подробностях.

— Чем я могу вам помочь? — девушка на ресепшен учтиво смотрит на меня с мягкой улыбкой. Когда я делаю шаг от стойки с открытым ртом, не решаясь сказать и слова, она поспешно говорит: — Вы, наверное, хотели заказать машину к резиденции Эмира?

Я киваю, осознавая, что тут просто все в курсе происходящего между мной и Аль-Мактумом.

Краска заливает меня с головы до пят. Пытаюсь погасить желание сбежать из этой гостиницы.

Через пять минут в лобби гостиницы заходит крупный парень, напоминающий борца, на нем лёгкая льняная рубашка и брюки. Он сразу подходит ко мне и, стараясь не смотреть в глаза, на плохом английском говорит:

— Виктория, я приехал за Вами.

У меня перед глазами темнеет, а во рту появляется противный металлический вкус. Чувство такое, что на меня уже сейчас надели кандалы.