— Как вам удалось узнать меня издалека?

— По вашим волосам, дорогая. Вы как куст жасмина в цвету. Не стану спрашивать, что привело вас к нам снова. Таким образом я смогу тешить себя глупой надеждой, что это было мое непреодолимое обаяние. Очень рад вас видеть. Ну, куда бы вы хотели поехать?

Не «Где вас высадить?» — подумала Анита.

— Подвезите меня, пожалуйста, к отелю, если не опаздываете на работу, — подчеркнуто сухо сказала она.

— Мне вдруг расхотелось работать.

— Но мне не расхотелось спать. Эту ночь я совсем не спала. Я только что приехала.

Он наклонился вперед и посмотрел на тени, появившиеся от недосыпа у нее вокруг глаз.

— Да, тетя! Я буду хорошим мальчиком и поиграю один, если вы пообещаете мне награду.

— То есть вы отвезете меня сейчас домой, если я пообещаю провести с вами вечер?

Он сложил губы трубочкой:

— Обычно девушки любят гулять со мной.

Некоторое время она смотрела на него, склонив голову набок.

— Хорошо. Согласна.

Клод Перриман включил первую передачу, и они поехали.

— Не самое горячее согласие, — пожаловался он.

— Я буду рада провести с вами вечер, — поправилась Анита. Она и сама не понимала, почему пошла по линии наименьшего сопротивления. Это было нечто большее, чем просто любезность в ответ на то, что ее подвезли.

В этот раз с ней не было ни Эдварда, ни Кэти, да и Фелипе далеко, а вечер, когда снисходит задумчивое и унылое настроение, надо было как-то занять. Кроме того, нельзя не принять во внимание и обычное любопытство. Клод мог рассказать о том, как обстоят дела с поисками драгоценностей его покойной жены. Может, поэтому она так быстро и капитулировала? Может быть, это был конец ее поисков? Может быть, Аните надо встретиться с Клодом, чтобы разузнать все о Фелипе, ведь его самого здесь нет, значит, и рассказать ей он сам о себе ничего не может?

Спросить сразу, значит, все испортить. Клоду, как и любому мужчине, нужна долгая подготовка, и, как его гостья, Анита не сможет лишить его такого удовольствия. Если в разговоре ничего не выплывет, она сама затронет эту тему, но очень осторожно, выбирая подходящий момент.

Клод остановил машину у отеля:

— Девять часов не поздно? Я привык работать по вечерам, но если это поздно, я мог бы изменить свое расписание.

— Нет, не надо. Девять вполне подойдет. Мне надо поужинать? Или вы что-то планируете?

— Не ужинайте. К несчастью, здесь не такой выбор ресторанов, как в лондонском Вест-Энде, но все же есть кое-что интересное.

Вечер прошел достаточно приятно. Наверное, в предыдущий раз она была груба и он тоже, и их взаимная грубость родила ощущение противостояния. Однако полгода сделали свое дело, и весь вечер Клод оставался одинаково приятным мужчиной, который подвез ее днем.

Они совершили нечто вроде набега по барам. Под его руководством Анита напробовалась морепродуктов, а также отведала копченой свинины, которая хорошо шла под местное вино. Потом они поехали вдоль берега по освещенной луной прибрежной дороге.

Клод остановил машину, чтобы покурить, а Анита любовалась блестками огней на спокойном море. От луны бежала дорожка, она казалась такой плотной, что по ней хотелось пройтись, а тишина и покой ночи наполнили ощущением покоя. С тактом, которого Анита в нем не подозревала, Клод молчал, не желая нарушать хрупкого равновесия, пока Анита не сказала:

— Поехали, — и только тогда завел машину.

И снова он остановился у ее отеля. И опять Анита не спросила его ни о чем, просто сказала:

— Как-то ко мне заходил человек из страховой компании. По поводу драгоценностей Моники… — Ой, нет, это слишком прямо! Она хотела начать как-нибудь постепенно. — Ну, я и подумала, может быть, что-нибудь стало известно?

— Вещи так и не нашлись. Вы это хотели узнать?

— Да, это. Потом… ну… Кэти говорила, что Фелипе Санчес — главный подозреваемый.

— Ну и словечко, — резко бросил Клод. — Единственное, что ему можно предъявить, так это деньги, в происхождении которых он не может отчитаться.

— Да, я об этом знаю. — Анита вздохнула. — Но разве это его деньги? А не Пилар?

— Да, Пилар.

Ужасное долгое молчание.

— Ну, ладно, не говорите. Я и так проявляю слишком много любопытства.

— Женщина, которая признает, что сует носик не в свое дело, — с притворным восхищением заметил он, — к тому же прелестный носик! — Он шутливо дернул ее за нос и слегка коснулся ее щеки тыльной стороной указательного пальца. — Не волнуйтесь, я ничего не испорчу. Чисто платонические отношения лучше, чем вообще никаких.

— Спасибо, Клод.

— За что?

— За то, что поняли — это то, что мне нужно. Мне кажется, и вам нужно именно это. А еще мне кажется, Моника оставила в вашей душе гораздо более глубокий след, чем все думают.

— Вы не правы. Может, я шокирую вас, но знаете, сейчас я сделаю ужасное признание — я рад, что она погибла, вы слышите?

— Слышу, Клод, но не верю вам.

— Тогда я объясню, а потом вы. Я был рад, что она не достанется никакому другому мужчине. Что вы на это скажете?

— Скажу, что вы, похоже, слишком много выпили. Боюсь даже, что вы не сможете доехать домой. Почему вы смеетесь?

— Я смеюсь над вами. Вы самая непредсказуемая женщина из всех, кого я знаю. Когда я стараюсь вам понравиться, вы воротите нос. Но как только я стал гадким и противным, вы начали ходить вокруг меня кругами.

— Мне и в голову не приходило так об этом подумать, но, пожалуй, это верно. Я так и чувствую себя. Но не потому, что вы гадкий и противный, а потому, что вы перестали обманывать себя. А теперь мне пора. Может быть, вам вызвать такси?

— Нет, я в порядке. Мы встретимся с вами завтра? Вдруг у меня появятся какие-то новости.

— Вы так говорите, словно я поехала с вами только для того, чтобы выяснить, как идут дела, — нахмурилась Анита.

— А разве нет?

— Нет, конечно, — горячо возразила она.

— Значит, мы с вами еще встретимся? Да, кстати, я так и не знаю, откуда у Пилар взялись деньги. У нее есть письменное подтверждение, что это ее деньги. Пилар показывала документ моему адвокату, но, конечно, он не сказал, кто ее благодетель.

— В то же время?

— Что?

— Завтра, в девять?

К тому времени, как Анита добралась до постели, было уже очень поздно, но из-за того, что она долго спала днем, сейчас ей спать не хотелось. Клод сказал, что она ходит вокруг него кругами, а теперь Анита не была уверена, что он не делает того же — убаюкивая ее нежными словами, подкармливая ее любопытство намеками и взывая к ее материнскому инстинкту. В деловом мире Клод не может не быть хватким предпринимателем, а дома оказывается обиженным и недоумевающим ребенком. Все знают, что неблагополучный ребенок — это не непоседа, а тот, чья домашняя жизнь дала трещину, а он не ведает, отчего и как.