прямо в нее. Машина наконец остановилась. Мы сидели в облаке серого песка, с похолодевшими от ужаса конечностями.

Люди из военного грузовика выскочили наружу и бросились к нам.

– Как вы? С вами все в порядке?

Словно потеряв дар речи, мы только кивнули в ответ.

Они принесли лопатку и начали очищать машину от песка, а мы так и сидели внутри, не в силах пошевелиться, как в каком-то дурмане.

Немного придя в себя, Хосе наконец смог произнести два коротких слова.

– Это тормоза, – сказал он военным.

Водитель грузовика попросил Хосе выйти из машины и сам сел за руль. Он завел мотор и несколько раз попробовал нажать на тормоза. К нашему изумлению, они работали совершенно исправно. Не веря собственным глазам, Хосе сам проверил тормоза: они были в полном порядке. То, что произошло за несколько минут до этого, исчезло без следа, как кошмарный сон. В оцепенении мы глядели на машину, не зная, что и думать.

Как мы потом сели в машину, как вернулись домой, – ни я, ни Хосе этого не помним. Мы словно находились под гипнозом, и все до единой подробности начисто стерлись из памяти.

Мы приехали домой. Хосе стал помогать мне выйти из машины.

– Как ты себя чувствуешь? – спросил он.

– Страшно устала, – ответила я, – но боль уже ушла.

Я повисла на Хосе, держась левой рукой за дверцу машины. Подвеска на моей шее коснулась Хосе, но об этом я вспомнила лишь гораздо позже. В тот момент я, конечно, не обратила на это внимания.

Вытаскивая меня из кабины, Хосе ногой толкнул дверцу, чтобы закрыть ее. У меня в глазах потемнело от боли. Четыре пальца были придавлены дверцей, но Хосе этого не замечал.

– Рука… моя рука… – пролепетала я. – Ох, Хосе…

Он оглянулся и вскрикнул от ужаса. Ослабив хватку, он открыл дверцу и освободил мою руку. Указательный и средний пальцы были расплющены. Спустя несколько секунд вся моя ладонь была в крови.

– Господи! В чем мы пред тобой провинились? – дрожащим голосом проговорил Хосе. Он стоял, держа мою руку в своей ладони; его начало трясти.

Я чувствовала, что силы мои на исходе. И не из-за боли в руке – просто я чудовищно устала. Я мечтала только об одном: поскорей лечь и заснуть.

– Бог с ней, с рукой. Мне бы лечь поскорей…

Вдруг за спиной я услышала тихий возглас нашей соседки. Она подбежала ко мне и прижала руку к моему животу. Хосе все еще не мог оторвать взгляда от моей руки, и она окликнула его:

– У нее… ребеночек… Ребеночек вот-вот выкинется…

Голос ее доносился откуда-то издалека, словно я перенеслась в другое измерение. Я подняла голову и беспомощно взглянула на Хосе. Его лицо колыхалось, как отражение на воде. Он сел на корточки, крепко обнял меня и сказал соседке:

– Позовите кого-нибудь на помощь.

Услышав это, я собралась с силами и произнесла:

– Что случилось? Что со мной?

– Не волнуйся. У тебя кровотечение, – донесся до меня ласковый голос Хосе.

Я посмотрела вниз. Кровь ручьями текла по моим ногам, образуя на земле густую лужицу. Уже вся юбка была мокрая, а кровь все не останавливалась.

– Поехали скорей к военному врачу.

Хосе била дрожь.

Я сохраняла ясность мыслей, но мне казалось, что я вот-вот улечу. Помню, как я ответила Хосе:

– На нашей машине ехать нельзя, лучше попроси кого-нибудь.

Хосе понес меня в дом, открыл ногой дверь, положил меня на кровать. Полежав немного, я почувствовала, будто мне ударом разорвали низ живота, после чего из меня снова хлынула кровь.

Боли я уже не ощущала. Я превратилась в перышко, готовое вылететь наружу из телесной оболочки.

В комнату вбежала жена Хамди – Гэйбль, за нею следовал сам Хамди в широких штанах.

– Не надо паниковать, – сказал он Хосе. – Это выкидыш. У моей жены так было.

– Этого не может быть, – возразил Хосе. – Моя жена не беременна.

Хамди рассердился.

– Ты просто не знал, она тебе не сказала!

– Пусть будет так. Мне нужна твоя машина, чтобы отвезти ее в больницу. Я точно знаю, что она не беременна.

Звуки их голосов накатывали, словно волны прибоя, словно оглушительные удары железной цепью по моей изнемогающей душе. Жизнь в это мгновение ничего для меня не значила, хотелось только, чтобы все разговоры умолкли, чтобы я навсегда обрела покой. Даже смерть не могла бы причинить мне больше страданий, чем эти голоса.

Вновь послышался громкий голос жены Хамди. Я была словно ослабленная струна, которую теребили звуковые волны, то накатывающие, то отступающие. Это было страшно мучительно. Я бессознательно подняла руки, чтобы закрыть уши. Когда я дотронулась руками до спутанных волос, жена Хамди испуганно вскрикнула и отскочила к двери, показывая на меня пальцем. Она что-то сказала Хамди на их наречии, после чего и он попятился назад и встревоженным голосом спросил Хосе:

– Что у нее на шее? Кто дал ей эту подвеску?

– При чем тут подвеска? Поехали скорей в больницу, – воскликнул Хосе.

– Немедленно снимите ее, немедленно! – закричал Хамди. Хосе медлил, и Хамди вновь взволнованно завопил:

– Снимите скорей, она же умрет, олухи вы несчастные!

Понукаемый Хамди, Хосе потянул за подвеску. Ленточка развязалась, подвеска оказалась у него в ладони.

Хамди стащил башмак и стукнул им по руке Хосе. Подвеска упала рядом с моей кроватью.

Жена Хамди что-то твердила без умолку. Хамди судорожно допрашивал Хосе:

– Вспоминай скорей, кто еще трогал эту подвеску? Каких вещей она касалась? Скорее, времени нет!

Страх Хамди и его жены передался Хосе, и он, запинаясь, стал вспоминать:

– Меня касалась, магнитофона, чего еще… вроде бы больше ничего…

– Думай еще, быстрее! – не отставал Хамди.

– Все, больше ничего.

– Да хранит нас Аллах, – сказал Хамди по-арабски. И добавил: – Выйдем, поговорим.

– Она же истекает кровью, – в отчаянии произнес Хосе, но все же пошел за ним.

Я слышала, как они закрыли дверь в коридор и вышли в гостиную.

Как ни странно, я начала потихоньку приходить в себя. Меня заливал холодный пот, дыхание было медленным и трудным, а веки такими тяжелыми, что я не могла их приподнять, но тело уже никуда не уплывало.

Вокруг было так тихо, так спокойно. Ни малейшего звука. Мной овладела приятная истома, я погружалась в глубокий сон.

Но прошло несколько минут, и я остро почувствовала нечто, какую-то невидимую бесформенную силу, проникшую в маленькую комнату. Я слышала ее тишайший шепот. Напрягшись, я с трудом разлепила веки, но увидела лишь потолок, шкаф и занавеску. Я снова закрыла глаза. Внезапно мне почудилось,