Раздалось еще несколько выстрелов — и трое бухарцев попадали с коней. В их рядах возникло замешательство, но тут к ним подскакал высокий худощавый юноша и что-то повелительно закричал, указывая обнаженной саблей в сторону казаков.

"Верно, догадались, что нам не успеть перезарядить свои пищали, сейчас попрут…" — подумал Ермак, кинув бесполезное ружье на землю и, полуобернувшись к своим, прокричал:

— Аида, ребята! Погуляем нынче! — и, вынув свой клинок, дал коню шпоры. По гулкому топоту слышал, что все казаки несутся следом за ним, и первым врезался в толпу бухарцев.

Среди защитников каравана почти все воины были необычайно молоды, но им нельзя было отказать в стойкости. Никто не побежал, не кинулся прочь, а, выхватив сабли, мужественно защищались. Особенно выделялся тот худощавый юноша, подскакавший последним. Он отбивался сразу от двух наседавших на него казаков, умело уворачиваясь, крутил коня на месте и уже ранил одного из нападавших. Потом, подняв коня на дыбы, рубанул второго с невероятной силой, отчего казак выронил саблю, схватился за правое плечо.

Ермак, сваливший широколицего бухарца, достал, привстав на стременах, другого, с которым никак не мог совладать Гришка Ясырь, и направил коня к худощавому юноше, что победно озирался вокруг, выбирая себе нового противника.

— Эй, — крикнул Ермак, — а со мной померяться силой не желаешь?

Юноша, сощурив глаза, поскакал навстречу, вращая саблей над головой, показывая всем своим видом, что готов биться насмерть.

"Вон ты каков, — подумал Ермак, — храбрец! Сейчас посмотрим, на что ты способен", — и он промчался рядом, так что сабля юноши не могла достать до него. Тот промахнулся и, поняв свою ошибку, тоже развернул коня, кинувшись вслед за атаманом. Но Ермак налетел на него уже с другой стороны и легким взмахом клинка перерезал уздечку у коня противника. Юноша в растерянности оглянулся, а конь, не чувствуя узды, рванул вперед, поскакал подальше от места схватки.

Ермак громко расхохотался и направил своего коня следом, разматывая на скаку аркан. Он легко нагнал юношу и, метнув волосяную петлю, сдернул его на землю, бросился сверху, подмял, заломил руки. Но тот бешено сопротивлялся и даже успел выхватить кинжал, замахнулся, норовя пырнуть Ермака в бок, и лишь получив сильнейший удар кулаком по голове, затих, потеряв сознание.

Ермак легко скрутил ему руки, перебросил через седло и направился к месту схватки.

Короткий бой уже закончился. Часть охранников была убита, а остальные сдались, побросав оружие, поняв бессмысленность сопротивления. Казаки меж тем громко переговаривались, предвкушая скорый дележ добычи из захваченного ими каравана. Но подъехавший Ермак взмахом руки прервал споры:

— Пожди грабить, пока все не соберутся, не съедутся. Кроме вас еще и другие в походе были, делить на всех станем.

— Как это на всех?! — выкрикнул, как всегда недовольный, Богдан Брязга. — Мы кровушку проливали, бились, а делить так сразу поровну. Не пойдет, ой, не пойдет, атаман!

— Чего-то крови на тебе не видать, — урезонил его Ермак, но, окинув взглядом остальных казаков, отметил, что большинство поддерживают Брязгу. — Так… — он решил, что лучшее сейчас — это выиграть время, — Гаврила Ильин, Яков Михайлов, Гришка Ясырь… Охранять караванщиков, чтоб не пограбили. А ты, Богдан, мигом на коня и до Ивана Кольцо, упредить, мол, взяли мы караван. Все понял?

— Все, — понуро ответил тот, — понял я, кто у нас атаман. Не ты, а Ванька Кольцо. Ты у него всю жизнь в подручниках ходить будешь, — забурчал Брязга, направляясь к коню.

— Но, но… — Ермак и сам не заметил, как взлетела рука с нагайкой, и он чуть было не перепоясал ворчуна поперек спины, но вовремя сдержал себя, пошел к пленным.

Те, понурив головы, стояли, сбившись в кучу, ожидая решения своей участи. Пришел в себя и плененный им юноша. Он извивался всем телом, пытаясь освободиться от пут.

— Развяжи его и отведи к остальным, — кивнул Ермак Ларьке Сысоеву.

— Когда им секир башка делать будем? — озорно блеснул казак черным глазом. — Не с собой же их тащить… Может, тут и порешим, чтоб не мучились?

— Погодь малость… и с ними разберемся. Не терпится что ли кровушку пустить? Любишь душегубствовать?

— А чего их жалеть, — беспечно отозвался Ларька, освобождая от пут пленного, — они бы нас не пожалели. Ладно, ежели бы сразу кончили, а то бы жилы подрезали, да здесь в степи без воды, без коней и бросили. Басурманы, они басурманы и есть…

— Так ты ведь христианин, поди…

Тем временем к Ермаку направился караван-баша, степенно оглаживая небольшую бородку. Один из казаков попытался было заградить ему дорогу, но тот так глянул на него, что казак невольно отступил, пропуская караванщика вперед.

— Ты атаман у них? — спросил караван-баша, подойдя к Ермаку.

— Ну, я… Чего хочешь? Говори…

— Отойдем в сторону.

— Говори при всех. Я от своих не таюсь. Пускай все и слышат.

— Ну, смотри, — караванщик обвел казаков, подошедших к ним поближе, спокойным и уверенным взглядом, продолжил. — Долог наш путь. Многие хотели отобрать наши товары, убить нас. Отбились мы от тех разбойников, хвала Аллаху. От вас отбиться не смогли. Одолели. Но мы не враги вам. Зачем нас задерживать? Так добрые люди не поступают. Мы готовы заплатить вам, но просим отпустить и людей, и товары не трогать.

— Ишь, чего захотел, — загудели казаки, — хитер бобер… Товары ему обратно отдай, чего удумал!

— Тихо! — оборвал крикунов Ермак. — Пусть говорит. Решать-то мы будем.

— Обещаю, что каждый будет доволен, — продолжал караван-баша, — каждый получит столько, что ему хватит надолго.

— А если не хватит, то опять тебя искать? Еще добавишь? — выкрикнул кто-то сзади. Опять поднялся шум и снова Ермак унял расшумевшихся казаков, давая договорить караван-баше.

— Если вы нас убьете, то что получите взамен? Товары? Но их надо еще с выгодой продать. А деньги, что мы вам предлагаем, сможете поменять на любой товар: хоть на коня, хоть оружие купи. К тому же, если вы поубиваете всех купцов, то никто в другой раз не отправится этой дорогой. Скажу больше, я готов платить каждый раз, когда мой караван будет проходить по этому месту…

— А ведь дело говорит, — задумчиво произнес кто-то, — провалиться мне на этом месте, но верно старик гуторит.

— Я даже готов нанять вас в свою охрану, — караван-баша говорил пылко, уверенно и его глаза останавливались то на одном, то на другом из казаков, и те смущенно опускали глаза. И Ермак понял, что караванщик добился главного — пленных оставят в живых. Неловко убивать человека, когда он безоружен, а втройне, когда говорил с ним, слушал его.

— Где нанимали охрану? — спросил он караванщика.

— В Бухаре, уважаемый, — с готовностью отозвался тот.

— Чего ж они сражаться совсем не умеют?