– Фотокамера… – напомнил Владимир Васильевич.

– Второй наш запрос касался фотокамеры, и пришел он в управление уже после того, как разговор с Прокловой завершился. Пришлось Ларису «доставать» с работы повторно. Опять приехали домой. Искали фотокамеру, но найти не смогли. Одно Лариса помнит точно – муж брать с собой фотокамеру не собирался, потому что во время его командировки у Ларисы на работе должно состояться какое-то торжественное мероприятие и она собиралась там снимать. И вообще, лейтенант Проклов ни разу не брал фотокамеру с собой в Чечню. Служебная инструкция… При работе с шифрами запрещается иметь при себе копировальную технику, в том числе и фотокамеру. Лейтенант Проклов, по мнению жены, педант и очень уважает все инструкции… То, что он, в нарушение инструкций, посылает ей через служебные каналы весточки, она не учитывает, хотя мы не имеем права упускать из виду этот момент. Кто нарушает инструкции в малом, может нарушить их и в большом…

– Когда она видела камеру в последний раз? – генерал сделал отметку в рабочем блокноте.

Капитан, привлекая особое внимание генерала, постучал тупым концом карандаша по столу. Генеральская привычка, нечаянно перенятая подчиненным, а вовсе не передразнивание.

– Вот здесь мы и теряем конкретность… Ей кажется, что в последний раз она видела сразу после отъезда мужа, через несколько часов. Просто лазила за чем-то в тумбочку письменного стола и видела там камеру. Но сказать это с полной уверенностью не может.

– А относительно Хмелевской ее не спросили?

– Поинтересовались.

И опять Лариса Проклова не может сказать ни «да», ни «нет»… Ей кажется, что Хмелевская не заходила во вторую комнату, хотя имела такую возможность, когда Лариса дважды варила на кухне кофе. При этом Хмелевская пришла в гости, даже оставив свою сумочку в машине, и вспомнила о ней только тогда, когда собралась уходить и стала искать ее в прихожей… Однако фотокамера по размерам настолько невелика, что журналистка вполне имела возможность положить ее в карман своего жакета, откуда, как помнит Лариса, торчал большой блокнот… Так торчал, словно не помещался… При этом на блокнот она не обратила внимания тогда, когда Джамиля пришла, но обратила, когда та собиралась уходить… Велика вероятность того, что блокнот перестал вмещаться в карман, потому что там добавилась фотокамера…

– Другой важный момент… – напомнил генерал и тоже постучал тупым концом карандаша по столу, как минуту назад делал это капитан. – Не оставляют женщины свои сумочки в машине. Мужчина «барсетку» оставить может. Даже на крыше машины… Это потому, что мужчины не привыкли сумочки носить. А женщина – никогда… Сумочка могла быть оставлена умышленно, и умышленно на этом заострено внимание. Оставила сумочку, значит, не могла взять фотокамеру… Некуда было положить… Хорошо продуманный психологический ход… Это – как вариант…

– Это вариант… – согласился капитан. – Но что он нам дает? Подозревать Хмелевскую мы обязаны, но доказательств не имеем. Значит, ничего не имеем…

– Подозревая и без этого, эпизодом с сумочкой мы усиливаем свои подозрения… Совокупность косвенных улик подтверждает наличие улик прямых, которые нам недоступны… – раздумчиво сказал Владимир Васильевич и сделал в рабочем блокноте еще одну запись. – Что дальше?

– Дальше – основной вариант. Подозревать, что Лариса все путает, поскольку память у нее отнюдь не феноменальная, и лейтенант Проклов в действительности взял фотокамеру с собой в командировку… Или же она прикрывает его, зная, что шифровальщик во время операции не имеет права возить с собой личную копировальную технику…

– Знает ли Хмелевская, что лейтенант Проклов – шифровальщик? Это выяснили?

– Конечно… Сам Проклов во время коротких встреч с Хмелевской, как и во всех других случаях общения с гражданскими людьми, по словам жены, называет себя просто офицером спецназа ГРУ. Однако Хмелевская знает, какое училище заканчивал лейтенант. В разговорах не однажды вспоминался вскользь город, а в этом городе училище только одно. Обладая такой информацией, нетрудно выяснить армейскую специальность Проклова. Кроме того, если лейтенант имеет доступ к электронной почте, как Лариса информировала подругу, то появляется второй вариант выяснения специальности, поскольку в полевых условиях больше никто не может иметь выхода в Интернет, кроме шифровальщика. Однако для того и другого варианта необходимо иметь специальные знания или хотя бы передавать все сведения человеку, который этими знаниями обладает. То есть необходимо быть профессиональным разведчиком или работать на профессионального разведчика по его конкретному инструктажу. Насколько нам позволяет судить информация о Джамиле Хмелевской, она навыками разведчика не обладает. Значит, первый вариант отпадает. Остается второй, и он требует от нас проследить по возможности все связи журналистки. Этим сейчас активно занимаются. Все резервы подключили. Как только появятся какие-то сведения, нам передадут с грифом «срочно».

– Обязательно нужны отпечатки пальцев Хмелевской… – сказал, как приказал, Астахов. – Их тоже нужно сразу переслать полковнику Мочилову… Такие отпечатки могут оказаться на фотокамере… Пусть идентифицируют…

– Попробуем… – Рославлев вздохнул обреченно. – Но это слишком сложно. Не думаю, что Лариса Проклова не мыла посуду много дней и не вытирала пыль в квартире…

– Искать по другим адресам… Срочно установить местонахождение самой Хмелевской…

– Возможно, она опять за границей…

– Позвонить сейчас же Басаргину. Пусть активно включается Интерпол… Я сам позвоню…

Генерал достал трубку спутникового телефона и стал набирать номер…

3

Первым из сотрудников антитеррористического бюро Интерпола, естественно, исключая Доктора Смерть и Андрея Тобако, в это утро объявился Сохатый. Но не приехал, как обычно, на своем стареньком темно-сером «БМВ», с которым не желает расставаться уже больше десяти лет, а просто позвонил командиру на «мобильник».

– Александр Игоревич… – сказал непривычно развязно, совсем не так, как говорит обычно. Впечатление такое, что Сохатый, беседуя, держит «пальцы веером». – Это Дым Дымыч… Тут у меня дела некоторые намечаются… Ты меня не теряй… Я на недельку-другую в поездку отправлюсь…

– В какую поездку? – не понял Басаргин, занятый изучением новых сводок, поступивших из Лиона, и не сразу сумевший переключиться на разговор.

– По семейным обстоятельствам… Надо мне отлучиться, побалакать кое с кем… Как вернусь, я отработаю… Ты ж меня знаешь…

Входя в ситуацию, Басаргин переглянулся с Доктором Смерть, который, пользуясь тем, что трубка «мобильника» настроена на максимальную громкость, тоже разговор слушал. По тону Дым Дымыча оба поняли, что у Сохатого какие-то оперативные обстоятельства и говорить открытым текстом он не может – должно быть, находится под контролем. Звонок на «мобильник», а не на городской аппарат бюро – подтверждение тому, поскольку обычно Сохатый на «мобильник» командиру не звонит.

– Пошла игра, возможно, как и предполагал Мочилов… – мрачным басом прошептал Доктор. – Не спугни…