– Поручительница, – объяснил мне Эммануэль, – должна быть из знатного рода и готовая отвечать за твое прошлое и твой нрав. Здесь нам сильно мешают Грамон и ее клика. Они дали всем понять, что любая женщина, которая окажет тебе покровительство, станет изгоем и запятнает свою репутацию.

У меня не было подруг кроме Шон, моей золовки, и Генриетты, служанки. Но это меня мало беспокоило. Я расценивала ненависть придворных дам как признание моей красоты, что скорее льстило мне, чем расстраивало.

– Эту проблему, несомненно, можно решить, – сказала я Эммануэлю. – Версальские дамы – самые жадные потаскухи в мире. Неужели никого нельзя подкупить?

– Я говорил об этом с его величеством, – ответил Эммануэль. – Он против подкупа, так как считает, что если наши махинации станут достоянием общественности, это будет унижением для вас, его главной принцессы.

Я не была согласна с ним, но свою цену обсуждать не собиралась. В тот вечер его величество пришел ко мне. Из разговора с Эммануэлем он понял, что я прикладываю максимум усилий, чтобы быть представленной при дворе, и попытался отвлечь меня рубиновым ожерельем, повторяя, что я пленила его сердце.

Но я не могла больше сдерживать бурю эмоций.

– Меня ты купить можешь, – закричала я, – так почему бы тебе не купить мне поручительницу? Если ты так сильно любишь Беатрис де Грамон, спи с ней! Или она уже ждет тебя в постели?

Для пущей убедительности я швырнула в стену дорогую вазу, а рубиновое ожерелье бросила в камин.

Луи был перепуган до смерти. Ему еще никогда не приходилось видеть меня в ярости. Он пообещал, что займется необходимыми приготовлениями и на следующий же день я буду представлена при дворе.

Но назавтра этим планам помешала осуществиться неожиданная важная встреча с испанским послом. На следующий день появилась новая отговорка, потом еще и еще.

– Нужно, чтобы Луи освободил монархию от ограничений и концессий, которые был вынужден принять Луи XIII, его дед, – сказал мне Эммануэль. – Если мы в ближайшее время ничего не предпримем, к концу века король потеряет влияние на правительство. Все будет решать парламент. Канцлер Рене де Мопу, председатель парламента Франции, слишком хорошо осведомлен о недостатках системы. Он планировал провести радикальные судебные реформы и сформировать новый парламент, где слово короля будет законом.

– Первым человеком в парламенте является премьер-министр де Шуасель, – продолжал Эммануэль, – а потому твои враги – это враги и канцлера Рене.

Когда затрагивались мои личные интересы, преданность демократическим идеалам уходила на второй план. Политические махинации мало интересовали меня, но я была готова пойти на все, чтобы разбить клику своих противников или хотя бы переманить кого-то из врагов на свою сторону. В результате нашего противостояния Шуасель стал героем всех придворных дам. Я надеялась, что поражение в парламенте подорвет его авторитет в их глазах. Стремясь помочь, герцог Эммануэль предложил познакомить меня с канцлером Рене.

Мопу оказался невысоким и тучным человечком с рябой кожей. Длинный, до плеч парик, прикрывающий его лысую голову, съехал набок. У него были приятная улыбка и хорошее чувство юмора, но сложившаяся ситуация выводила его из себя.

– У страны должен быть один закон, а не сотня, – утверждал он. – Мелкие провинциальные суды полностью вышли из под контроля. Они вводят совершенно абсурдные законы и пытаются ограничить право короля на вмешательство в их деятельность. Простой люд надеется, что Шуасель ограничит власть аристократии и духовенства, обложит налогом состояния, нажитые правящим классом, и пустит эти средства на социальные реформы. Но я уверен, что отмена феодальных привилегий будет лишь помехой правосудию. Простолюдины – животные. Монархия должна вернуть себе власть, которую имела в прошлом веке. Король – представитель Бога на земле, и за ним всегда должно оставаться последнее слово, ибо на то воля Божья!

Я не стала делать вид, будто знаю, чего хотел Господь. Я преследовала свои интересы. Чем могущественнее будет Луи, тем сильнее станут мои позиции.

– Что я могу сделать для вас?

– Луи – раб вашего очарования, – сказал канцлер Рене. – Если вы попытаетесь заручиться его поддержкой для осуществления моего плана, я найду достойную поручительницу, которая представит вас при дворе.

– Но если даже королю не удалось никого найти, как вы собираетесь это сделать?

– С вашего позволения, мадам, – ответил канцлер Рене, – я заплачу ей. За деньги при дворе можно купить все. Это известно всем.

– Кроме, судя по всему, короля, – отозвалась я.

Канцлер Рене с герцогом Эммануэлем отправились к Луи, и Эммануэль заверил его, что канцлер найдет мне крестную.

– Его величество ничего определенного не сказал, – сообщил мне потом герцог Эммануэль. – Но канцлер повел себя в высшей степени мудро. Он не стал настаивать на том, что ваше представление при дворе необходимо королю. Он сообщил ему, что Шуасель поспорил с герцогом де ла Вогийоном на крупную сумму, что вы никогда не добьетесь этого. Луи сильно разозлился, и, когда мы уходили, он серьезно обдумывал возможность подкупить какую-нибудь даму, которая представит вас при дворе.

Рене был умен, но его стратегия не сразу заставила короля уступить. В тот вечер, когда король пришел ко мне, я, сияя красотой, лежала в постели. Не сказав ни слова о визите канцлера Рене, Луи присел на краешек кровати и начал гладить мои ноги. Пока его руки блуждали по мне, поднимаясь все выше, я сказала:

– Что же станет с Францией, когда союзники одержат верх?

– Ага! – воскликнул Луи. – Я так и знал, что ты сговорилась с Мопу. Куда же делась твоя любовь к правительству людей и для людей?

– Демократия наступит, когда придет срок, Ля Франс, – сказала я. – Пока же нам нужен существующий строй.

– Возможно, Мопу прав, – сказал король. – Эта реформа убивает страну. Мы должны вернуться к схеме прошлого века, когда король не посмел бы представить семье свою любовницу. – Его рука легла на внутреннюю сторону моего бедра и медленно поползла вверх.

Я знала, что король, говоря об этом, кривит душой, просто капризничает, чтобы помешать мне добиться своего. Что ж, если королю можно плохо себя вести, почему нельзя мне?

– Неужели ты хочешь, чтобы твои внуки грузили уголь? Если парламент не осадить, так оно и будет!

– А что говорят об этом твои священные философы?

– Не вижу здесь никакого противоречия, – ответила я. – Идеальное и реальное – разные вещи. Если демократия неуправляема, чернь берет власть в свои руки. – И, зная, что упоминание знаменитого сатирика никогда не оставляло Луи равнодушным, добавила: – Может, тебе стоит вернуть Вольтера в страну и назначить его советником? Он будет вашей совестью и голосом народа.

Король отдернул руку. Его лицо побагровело, и он стукнул кулаками по матрасу.

– Ты знаешь, что я думаю об этих писаках, – громко сказал он. – Будь на то моя воля, я бы переловил их всех и бросил в каталажку. А Вольтер хуже их всех, вместе взятых. Своими писульками он пытается превратить общественный порядок в хаос. Более того, он ужасный лицемер. Воспевая добродетель, брак, семейную жизнь и равноправие полов, он крутит романы со всеми женщинами без разбору, а в любви – ревнивый деспот. Скорее рак на горе свистнет, чем я позволю этому демагогу-подстрекателю вернуться!