Глава 16

— Эйдан, поговорим об этом позже, — нам оставалось лишь переводить глаза с одного на другого.

Возможно, я понимала смысл разговора двух братьев. Возможно, лишь догадывалась. Но сейчас не это было важно. На нас с девочками объявлена охота. И важно выяснить, кому это нужно и зачем.

— Что у тебя произошло на испытании, Габи? — Ньяна приблизилась к моей кровати и с усталым вздохом медленно опустилась вниз. Для Адель Себастиан притащил стул и, положив руки ей на плечи, мягко надавил, чтобы она тоже села. Подруга лишь, фыркнув, дернула плечами, чтобы тот убрал руки, однако сделала, как хотел парень. Эйдан встал в изголовье кровати и ждал, когда я начну рассказ.

— Я попала в ловушку, — судя по тому, что никто не ахнул, все уже и так догадались об этом. — Это не походило на испытание. Скорее какая-то извращенная игра на выживание.

Ньяна и Адель переглянулись между собой.

— Почему вы не удивлены? — ответ я, кажется, уже знала. Судя по всему, девочек ждал тот же неприятный сюрприз.

— У нас тоже всё прошло, скажем так, не гладко. Ньяне попались оборотни-перевертыши, владеющие телепатией, — подруга потерла виски, как будто они у нее ныли. — А я…Помнишь девушку Амалию? Она жила в соседней деревне и вскоре стала ещё одной моей пациенткой, после того как лекарь провозгласил, что я могу оказывать кое-какую помощь людям?

Кое-какую? Насколько мне помнилось, Адель стала работать аж на три деревни. Но, лишь спустя какое-то время, оставила для себя только две. Про Амалию я помнила плохо, и лишь потому, что подруга никогда особо не рассказывала о том, чем занималась в рабочие часы. Первое время, когда проявился дар, она обучалась у местного лекаря. Он много заставлял её читать, присовокупляя к этому частую практику.

Адель по своей природе очень любознательна и в то время глотала книги, как будто ела завтрак с утра. Вскоре её знания стали обгонять познания наставника. Так как целитель был один на три деревни, а года накладывали отпечаток на его самочувствие, было принято решение, что Дела станет полноценным врачевателем и начнет лечить людей.

Однажды её попросили приехать в соседнюю деревню, чтобы помочь одной из жительниц. Девушку отравила соперница, и не помогало ни одно из лекарств. Я не знаю, что там произошло, но Адель вернулась совершенно другой. Она неделю не выходила из дома и ни с кем не разговаривала, чтобы мы ни делали. В ту деревню подруга тоже больше не ездила. Среди местных нашлась какая-то бабка-травница, к которой и стали обращаться жители.

— Я помню имя. Но… Дела, ты же нам толком ничего не рассказала — мы с Ньяной уже понимала к чему она клонит.

— Амалия стала первой пациенткой, которую я не смогла спасти, — гробовая тишина, разбавить которую не решались даже два демона.

— Это была не твоя вина, — я знаю Адель. Знаю, что даже тогда она была перфекционисткой и если бы чего-то не знала, то тут же обратилась бы за помощью к наставнику.

Себастиан подошел к моей кровати и, сев на пол, положил руку ей на колено, как бы обозначая свою поддержку. Сейчас подруга не противилась, лишь бросила на демона взгляд.

— Мы уже не узнаем, чья это была вина, Габи. Факт остается фактом. Я не спасла её.

— За что на тебя обозлились люди, — подвела итог Ньяна.

Я вопросительно уставилась на нее.

— Слышала пару слухов, — пожала та плечами.

Да, действительно, что-то такое было. Но вскоре прекратилось, и теперь я, кажется, понимаю почему.

— Спасибо, Ньяна…, — похоже между этими двумя явно в свое время был разговор, про который я не знала. Что ж. Каждый имеет право на тайну. — Так вот. Возвращаясь к нашему испытанию. Я встретила её, Габи. Встретила Амалию, — повернув шею, Адель показала три глубоких пореза. — Она была не очень рада меня видеть. А я… я просто растерялась. Габриэль, я встретила ту, которую убила, — две кристально чистые слезинки скатились из ясных глаз, открывая путь настоящему потоку искреннего горя.

Усидеть на месте было невозможно. Когда плохо тебе, то стараешься как-то совладать с этой болью. Пытаешься отвлечься, переключиться на что-то другое. Причем не важно, душевная это боль или физическая. Но когда страдает близкий человек, хочется перевернуть весь мир, лишь бы страдания оставили его.

Так и с Делой. Я была готова пойти на что угодно, лишь бы подруге стало легче. Но бороться нужно было не с мертвой Амалией. Не она сейчас являлась главным врагом. Нет. Сражаться предстояло с самой Адель, потому что когда на человека давит чувство вины, то нет ничего тяжелее, чтобы убедить его в обратном.

Себастиан, уткнулся ей в живот, тяжело рвано дыша. Его могучие плечи то опускались, то поднимались. Пока я медленно пододвигалась к подруге, успела заметить еле заметную мокрую дорожку на щеке парня. Неужели он настолько сильно любит, что вот так воспринимает её боль? Понимает ли это сама Адель?

Я бросила взгляд на Эйдана. Он стоял, вцепившись руками в поручень кровати, а на его лице ходили желваки. Его глаза приобрели цвет штормового моря. Мужчина буквально впился в меня глазами, стараясь уловить каждую эмоцию во мне. Но сейчас я не хотела тратить время на мысленную беседу с ним, я обхватила подругу руками, лицом уткнулась в ее волосы:

— Это не твоя вина, — я гладила её по волосам и как мантру шептала эту фразу.

Утешение иногда не совсем состоит из слов. Достаточно дать почувствовать близкому человеку, что он не один в своем горе, что ты разделяешь его, понимаешь и сочувствуешь. Это та война, в которой лишь