искать Бога вовне?

Может быть, если я стану свободней,

Полностью веря в себя, отказавшись от внешних

опор,

Просто откроются дальние страны во мне,

И закружатся внутри дивные виды, и запахи,

Мысли меня увлекут в те, другие края,

Что уже ждут, что уже молят о том, чтобы я осмотрела

их и впитала в себя,

И поделилась с другими; и так исполнялись бы все

сокровенные смелые мысли мои.

И африканский базар у меня в животе,

И храм индуистский, пропахший сандалом, с толпой

обезьян — в груди у меня,

Высокие белые Гималаи стремятся в бездонное небо —

у меня в голове;

Все мое тело танцует в такт ароматным ямайским

ветрам,

Лувр и Сорбонна, умытые утренним кофе…

Эта планета, наш дом, весь этот маленький мир —

в сердце моем.

Трейя, 1975

Мы оба — и Трейя, и я — занимались медитацией много лет, но после того, как все так резко изменилось в прошлом году, медитация стала для нас просто насущной необходимостью. Поэтому, пока мы готовились переезжать на озеро Тахо, Трейя отправилась на десятидневный ретрит[34]с одним из своих любимых учителей, Гоенка[35], который обучает форме буддистской медитации, известной как «випассана» или инсайт-медитация.

Можно по-разному объяснять, что такое медитация, в чем ее суть, как ей научиться. Одни говорят, что медитация — это способ расслабиться. Другие — что медитация — это способ развить и укрепить сознание; метод сконцентрироваться, сфокусироваться на себе; способ на время отказаться от вербального мышления; метод, позволяющий успокоить центральную нервную систему; способ снять стресс, усилить уверенность в себе, поднять настроение.

Во всем этом есть доля истины: клинически доказано, что медитация способна делать все перечисленное. Но я хотел бы подчеркнуть: сама по себе медитация есть духовная практика и всегда была ею. Медитация, будь она христианской, буддистской, индуистской, даосской или мусульманской, была придумана, чтобы указать душе путь вовнутрь, где она в результате достигает высшего единения с Божественным. «Царствие Небесное внутри нас» — и медитация с самого своего появления была царской дорогой к этому царству. Каким бы другим целям ни служила медитация (а достоинств у нее множество), в первук) очередь она — поиск внутреннего Бога.

Я бы сказал, что медитация — практика духовная, но не религиозная. Сфера духовного связана с реальным опытом, а не просто с некими верованиями; с Богом как основой бытия, а не с образом космического «отца»; с пробуждением подлинного «Я», а не с молитвами ради своего мелкого эго; с дисциплиной сознания, а не ханжеской церковной моралью про алкоголь, курение и секс; с Духом, живущим в сердце каждого, а не с духом того или иного вероисповедания. Махатма Ганди — духовный деятель, а Орал Роберте — религиозный. Альберт Эйнштейн, Мартин Лютер Кинг, Альберт Швейцер, Эмерсон и Торо, святая Тереза Авильская, Юлиана Норвичская, Уильям Джеймс — духовные деятели[36]. Билли Грэхем, архиепископ Шин, Роберт Шулер, Пэт Робергсон, кардинал О'Коннор — религиозные[37].

Медитация — духовная практика, молитва — религиозная. Точнее, молитвы-просьбы, в которых мы просим Бога дать нам новую машину, помочь продвинуться по службе и т. д., — религиозные; они нужны, только чтобы потакать нашему маленькому эго в его желаниях и прихотях. Напротив, медитация вообще стремится выйти за пределы эго, она ничего не просит у Бога, реального или вымышленного, — скорее приносит самого человека в жертву ради обретения высшего сознания.

Следовательно, медитация — это не столько элемент той или иной конкретной религии, сколько часть универсальной духовной культуры всего человечества; это попытка заставить сознание охватить все аспекты жизни. Иными словами, это элемент того, что называют «вечной философией».

Непосредственно перед нашим переездом на Тахо я должен был дать интервью как раз по этим вопросам. Мы были заняты переездом, у меня не было времени встретиться с журналистами, и я попросил их выслать мне список вопросов. Трейя, которая разбиралась в этой теме так же хорошо, как и я, прочитала эти вопросы, добавила к ним свои собственные и сыграла роль наивного интервьюера. Одновременно она стала напористым «адвокатом дьявола»[38].

Одной из главных тем этого интервью была фундаментальная мистическая доктрина, согласно которой человек должен умереть в своей отдельной Самости, для того чтобы найти универсальную Самость, или Бога. Постоянно нависающая над нами угроза физической смерти Трейи придавала интервью некоторую вымученность, и в какой-то момент мне стало трудно говорить дальше. В расшифровке было написано просто — «долгая пауза», как будто я раздумывал над каким-то сложным вопросом.