Необходимость удержать экстремистские группы от нанесения вреда Америке должна стать национальным приоритетом, но не следует принимать ее за основу большой стратегии или за новый организационный принцип. Сделать так — значит позволить террористам одержать победу. Усама Бен Ладен хотел превратить Америку в государство-казарму и заставить американцев пожертвовать своими свободами. Он хотел спровоцировать военное противостояние Америки с исламским миром, противостояние, которое трансформировало бы преступный акт в новую разграничительную линию и в столкновение цивилизаций. Он хотел разозлить Америку и вынудить ее отступить перед врагом, против которого подавляющее военное превосходство оказалось бы малопригодным. Но Америка — не игрушка в руках террористов. Борьба против терроризма требует терпения и бдительности, но отнюдь не новой карты мира.

Надвигающийся кризис на Юге, без сомнения, потребует внимания Запада и привлечения западных ресурсов. Но Юг как таковой представляет для Запада гуманитарную проблему, а не стратегическую угрозу. Определяя обязательства Запада в этой борьбе, лучше опираться на морально-этические построения, нежели приводить ошибочные геополитические доводы. Север, конечно, должен искать и находить террористические базы, где бы и когда бы те ни появлялись. Но деление Север — Юг станет геополитической разграничительной линией, только если Запад превратит его в эту линию, только если он будет воспринимать развивающиеся страны как источник терроризма, а не как государства, нуждающиеся в помощи. Конгресс одобрит помощь Ближнему Востоку и Африке скорее из смешанных чувств милосердия и вины, чем во имя предотвращения реализации сценариев безумной анархии, захлестывающей территорию Америки, из страха перед разгневанными ордами, нацелившими оружие массового поражения на Соединенные Штаты. Северу, безусловно, нужно делать все от него зависящее, чтобы не допустить катастрофы на Юге. Но это следует сделать именно по гуманитарным, а не по стратегическим соображениям.

Карта мира, предложенная в этой книге, имеет много общих положений с концепцией Миршеймера. Обе карты опираются на реалистический подход к международной политике. Это фундаментальное сходство объясняет, почему обе карты предсказывают скорое возвращение геополитического соперничества между силовыми центрами мира. Однако реализм Миршеймера существенно отличается от реализма, предлагаемого на страницах этой книги. Описание различий в подходах позволяет как выявить ошибки в концепции Миршеймера, так и прояснить интеллектуальную основу данной книги.

Главная ошибка Миршеймера — «незамеченная» им способность политических решений влиять на «соревновательную логику» реализма и даже преодолевать ее. Единственные факторы, имеющие значение для его карты мира, — это характер военных сил и их распределение. Опираясь на этот анализ, он производит оценку неблагоприятных геополитических последствий возвращения к мультиполярности и дает политические рекомендации относительно того, что Соединенным Штатам следует стремиться сохранить биполярность «холодной войны», а в случае невозможности этого поощрять распространение ядерного оружия. В суровом мире Миршеймера нам остается надеяться лишь на то, что основные государства мира спрячутся за своими барьерами, нацелят друг на друга ядерное оружие и будут полагаться на угрозу взаимного уничтожения как на главный сдерживающий фактор.

Убедительный в своей простоте, реализм Миршеймера слишком скуден и потому приводит к такой интерпретации международной политики, которая очень быстро утрачивает контакт с реальностью. Более адекватная форма реализма, изложенная в данной книге, опирается на соперничество между полюсами силы как на необходимое условие существования мировой системы, своего рода точку равновесия, вокруг которой вращается международная система по собственным внутренним законам. Впрочем, история дает бесспорные доказательства того, что мы можем сделать гораздо больше, чем позволить мировой системе бесконтрольно вращаться вокруг этой точки. Прогнозы, основанные на тщательном анализе, и эффективное управление способны «подтолкнуть» систему в благоприятном направлении и устранить приводящую к войне динамику, которая в мире Миршеймера является неизбежной.

Достаточно всего нескольких примеров, чтобы подтвердить правомерность этих рассуждений. Согласно реализму Миршеймера, возвышение Соединенных Штатов должно было привести к соперничеству и конфликту с прежним мировым гегемоном — Великобританией. Вместо этого Соединенные Штаты и Британия шли на уступки, договаривались об улаживании разногласий через арбитраж и создали сильный политический союз. Отсутствие войны между претендентом, находящимся на подъеме, и гегемоном, пребывающим в кризисе, не имеет абсолютно ничего общего с тактикой взаимного сдерживания. Аналогичным образом реализм Миршеймера предсказывает, что Европейский Союз должен был к настоящему моменты распасться, пасть жертвой геополитического соперничества, которому следовало обуять Европу после «холодной войны». В действительности же произошло прямо противоположное. Европейский Союз процветает, интеграция углубляется, единая Европа движется все дальше на восток. Вместо возвращения к статусу своекорыстного агрессора Германия возглавила создание единой Европы, у которой есть все, за исключением соперничества между главными государствами.

Миршеймер не замечает подобных примеров геополитической трансформации именно потому, что это мешает сделать чрезмерно интеллектуальный, «кабинетный» подход. На рубеже XIX и XX столетий Соединенные Штаты и Великобритания обрели совместный опыт, который восстановил партнерские отношения между двумя этими странами и сделал войну между ними практически невозможной. Европейский Союз смог противостоять логике реализма благодаря «домашнему характеру» европейских государств, благотворному влиянию интеграции и международных институтов, а также культивированию общей европейской идентичности. Все эти силы находятся вне границ узких концептуальных рамок Миршеймера. Лишенный даже намека на идеализм, его подход слишком прямолинеен, чтобы включать в себя эти глубокие причины международных перемен.

Аналитические ошибки ведут Миршеймера к политическим рекомендациям, которые не учитывают очевидных возможностей. Проблема будущего заключается не в том, как надежнее возвести барьеры, которые разделят возникающие силовые центры, а в том, как лучше предупредить стремление к соперничеству, которое неминуемо проявится с ослаблением однополярности. Миршеймер прав в том, что возвращение к мультиполярному миру чревато опасностями. Но он ошибается, выбрасывая полотенце еще до начала боя и призывая к использованию ядерного оружия. Перспектива возвращения мультиполярности должна, наоборот, послужить призывом к разоружению и выступить как катализатор усилий мирового сообщества по сдерживанию инстинктов соперничества, которые проявятся в новом мире. Логика реализма убедительна, но преодолима, и это положение одновременно показывает ограниченность концепции Миршеймера и служит интеллектуальной основой и источником мотивации данной книги.

Аргументы Фукуямы и Фридмана более сложны, взгляды этих исследователей на демократию и глобализацию представляют прямой вызов этой книге, в которой утверждается, что наступление мультиполярности приведет к очередному возникновению геополитических разграничительных линий и возвращению мирового стратегического соперничества. Фукуяма полагает, что беспокоиться не о чем. Мир демократий, даже мультиполярный мир демократий, будет миром добра и стабильности. Ведь демократии не вступают в геополитические конфликты друг с другом. Фридман соглашается: в современном глобализированном мире, считает он, мультиполярность не будет играть той роли, какую она играла в прошлом. Великие державы слишком сильно зависят друг от друга, слишком похожи, слишком заняты веб-серфингом в волнах Интернета, чтобы отвлекаться на геополитическое соперничество.