Эйнджел перевел взгляд на стену с фреской.

— Наблюдать за твоей работой всегда действовало на меня… успокаивающе.

— Я уже почти закончила, — сказала Синди, аккуратно обводя кистью край белого цветка на фреске.

Закрыв банку с краской и положив сверху кисть, она передала их Эйнджелу и начала спускаться. Тот поставил банку с кистью на пол и теперь держал стремянку обеими руками, так что, спустившись вниз, Синди невольно очутилась в его объятиях.

Ее сердце готово было выпрыгнуть, но она бесстрашно встретила взгляд Эйнджела. Подняв руку, она положила ее ему на грудь. Слегка удивившись, он наклонился вперед, ожидая, что Синди уберет руку прочь. Но она не сделала этого.

Тогда он осторожно поцеловал ее.

Губы Эйнджела были мокрыми от дождя, но вскоре потеплели, когда долгий поцелуй разгорячил стонущие от сдерживаемой страсти тела. Синди закрыла глаза, смакуя вкус его настойчивых и ласковых губ.

Потом он оторвался от нее.

— Надеюсь, ты не против, — тихо проговорил Эйнджел слегка хрипловатым голосом. — Я так нуждался в этом.

— Я тоже, — едва слышно сказала Синди и, заметив в его глазах вспышку торжества, обвила руками его шею и снова раскрыла губы.

Эйнджел крепко, но нежно обнял Синди за талию, тесно прижав ее к себе. Но потом, словно опомнившись, сделал паузу, в нерешительности выжидая чего-то, а Синди, усмехнувшись, сама прильнула к нему. Он был так осторожен, так нежен с ней, что ее сердце тут же растаяло и она, едва сдерживая желание, стала всячески побуждать его к активным не останавливающимся действиям.

Эйнджел прижал свои губы к ее щеке и начал, медленно продвигаясь сантиметр за сантиметром, целовать ее подбородок, шею, грудь. Потом снова, на этот раз уже вложив изрядную страсть, он поцеловал ее в губы.

Однако после этого Эйнджел вдруг отстранился и, взглянув вверх, на стену, одобрительно кивнул.

— Спасибо тебе за отличную работу, — выдохнул он.

Его взгляд переместился на элемент фрески, который Синди заканчивала последним. Крупный белый цветок ярко выделялся на фоне сочных темно-зеленых листьев, а весь куст в целом — среди легкого марева, покрывавшего картину.

— Но этого куста с цветком не было на первоначальном эскизе, — заметил Эйнджел.

— Правильно, — подтвердила Синди. — А ты разве возражаешь?

Он покачал головой и с нежностью взглянул на нее, но в глазах его сверкнуло любопытство.

— Мне нравится. Но почему ты решила добавить цветок?

— Трудно объяснить, — задумчиво ответила Синди. — Мне показалось, что этого цветка здесь как раз и не хватало.

— Согласен, — сказал Эйнджел, вновь окинув взглядом мозаику. — А ты поставила где-нибудь свой автограф?

Немного подумав, Синди поднялась на цыпочках и нацарапала в углу свои инициалы.

— Поздравляю. — Эйнджел радостно улыбнулся. — Эта великолепная фреска послужит несомненным украшением для всего интерьера здания.

— Наверное, это лучшая из моих работ, а заодно и самая крупная, — сказала Синди. — Спасибо, что дал мне этот шанс. — Она взглянула на разложенные внизу инструменты и краски. — Думаю, нам надо все это убрать. А я заодно отмою в растворителе свои кисти.

Коротко кивнув, Эйнджел принялся за работу. Потом, заперев подсобное помещение, он вручил Синди ключ.

— Послушай, у меня есть пара неотложных дел, — поморщившись, сказал он. — Удобно ли тебе будет немного подождать у меня в кабинете? Я хотел бы еще с тобой поговорить…

— С удовольствием, — согласилась Синди.

Двери лифта с мягким шумом закрылись за ними, и все внешние звуки вдруг сразу растворились. Синди стояла всего в полуметре от Эйнджела, прислонившись спиной к стене.

Вдруг раздался глухой стук, кабина лифта дернулась и неожиданно остановилась. Свет погас, и наступила полная темнота.

У Эйнджела вырвалось проклятие. Нащупав в темноте панель управления, он нажал на пару кнопок, но сам понимал, что пользы от этого никакой.

Синди не издала ни звука. Эйнджел, как ни напрягался, тщетно пытался что-либо разобрать в темноте.

— Синди? С тобой все в порядке?

— Да, — ответила она, но от него не укрылось сдержанное напряжение в ее голосе.

— Ничего страшного, — попытался он ее приободрить. — Наверное, вылетели пробки.

Нащупав трубку экстренного вызова, Эйнджел решительно снял ее, но сердце его екнуло, когда он услышал глухое молчание. В отчаянии он повесил ее обратно.

Затем он попытался раздвинуть двери лифта вручную, но они не поддались.

— Черт побери!

— Что же это такое? — спросила Синди.

Пытаясь подбодрить ее, он ответил:

— Поверь, страшного ничего нет, но, к сожалению, не работает экстренная связь. Иногда здесь бывают случаи выхода из строя электрооборудования, но на этот раз причина более существенная. Я подозреваю, что нарушен наружный подводящий кабель.

Снова тихо выругавшись в темноте, он встал поближе к Синди.

— В общем, мы застряли здесь, но, надеюсь, ненадолго, — сказал он.

Тед Хакман, как назло, ушел, и оставалось только гадать, сколько еще продлится их невольное заточение.

Пальцы Эйнджела наткнулись на что-то холодное. Это была рука Синди. Задержав дыхание, она убрала ее.

— Это я, — отозвался Эйнджел, тут же поняв, что сказал глупость.

— Знаю, — сказала она, и ее голос показался натянутым и холодным. — Не прикасайся ко мне… Пожалуйста.

Испытав небольшой шок, Эйнджел замер. Он и так чувствовал себя не в своей тарелке, как будто в капкане, из которого не выбраться. И вдобавок с женщиной, которая, как кажется, до смерти боится именно таких ситуаций. Синди ведет себя так, как будто думает, что он может совершить над ней насилие. Хуже всего для него было осознавать свою беспомощность.

— Ради Бога! — заворчал Эйнджел. — Ну разве когда-нибудь я давал тебе повод бояться меня?

Отличный способ завоевать к себе доверие, грустно усмехнулся он про себя.

— Что, черт побери, с тобой все-таки произошло? — потеряв терпение, спросил он.

Не услышав ответа, он в сердцах стукнул по стенке кабины кулаком. И выругался вслух, забыв, что может еще больше напугать Синди.

— Прости, — робко и едва слышно произнесла она.

— За что?! — воскликнул он, не успокоенный таким ответом.

Если кому-то и следовало извиняться, то прежде всего ему, но эта мысль только сильнее разжигала его.

— Я не боюсь тебя, Эйнджел, — услышал он вновь ее голос, а вместе с ним и какой-то неясный шелест. — Просто если бы ты… дотронулся до меня, со мной случилась бы истерика. Вряд ли это помогло бы кому-нибудь из нас.