Я вспомнил, что спрашивал Антона Хансена о машине, о чем сейчас совершенно забыл. В досаде я спросил:

– Ну и что, по-твоему, обозначает буква Н.?

Патриция только отмахнулась:

– Это относительно мелкий вопрос, на который я пока не могу ответить со всей определенностью, а может, мы никогда не найдем на него ответ, но догадываюсь, что Н. Обозначает нечто вроде «нацистское отродье». Тут есть нечто более важное. Похоже, Кристиан Лунд – сын Харальда Олесена.

Мне показалось, что комната кружится у меня перед глазами. Я потряс головой. Патриция же продолжала звонко и уверенно:

– Конечно, Кристиан Лунд мог шантажировать Харальда Олесена только на основании того, что у того был роман с его матерью, состоявшей в нацистской партии. Но все может оказаться куда сложнее, если Харальд Олесен в самом деле был его отцом. Подумай, и с точки зрения хронологии все сходится! Как нам известно, у Харальда Олесена был роман с его матерью в тридцать девятом, а Кристиан Лунд родился зимой сорок первого. Скорее всего, ребенка зачали в мае или июне сорокового. Если бы об этом узнали, не думаю, что Харальду Олесену простили бы связь с нацисткой после оккупации. Кроме того, мою версию подтверждает некоторое сходство отца и сына. Оба очень умны, энергичны и честолюбивы. И оба способны на безнравственные поступки. Похоже, оба не стеснялись залезать в трусики к красивым молодым женщинам, при условии что их наивные жены ничего не знали!

Последние слова сопровождались грубоватым подростковым хихиканьем. Взгляды Патриции на любовь показались мне довольно циничными. Однако я не видел причины напрасно тратить время на их обсуждение, так как ее доводы были вполне убедительными.

– Значит, Кристиан Лунд попал в переплет.

Патриция тут же посерьезнела:

– И да и нет. Да – в том смысле, что он не только изменял жене, но и шантажировал своего отца. Да – потому что он очень изощренный, можно сказать, патологический лжец. Не удивлюсь, если его можно привлечь к суду за лжесвидетельство. И нет – в том смысле, что по-прежнему неясно, он ли застрелил Харальда Олесена. Если вспомнить записи в дневнике, Н., конечно, подходит на роль убийцы, но то же самое относится и к Е., и к О., и, разумеется, к Б. Более того, возможно, существует и пятый человек, который то ли связан с кем-то из четверых, то ли нет, а Харальд Олесен ничего о нем не знал. Ты должен еще раз подробно допросить Кристиана Лунда, но сначала надо вычислить, кто такие Б., Е. и О. Пока у меня достаточно сведений только для того, чтобы составить несколько очень необоснованных версий.

Я подождал полминуты в надежде, что она поделится своими гипотезами о том, кем могут быть Б., Е. и О., пусть ее версии и необоснованны, но она задала мне еще один неожиданный вопрос:

– Кажется, срок давности наказания за убийство в Норвегии составляет двадцать пять лет?

Я подтвердил это, но поспешил сообщить о своей уверенности, что мы найдем убийцу до истечения этого срока. Патриция вежливо усмехнулась, но вскоре снова посерьезнела.

– Я сейчас думаю о прошлом, а не о будущем. Возможно, на мои мысли влияет то, что я недавно прочла роман великого франко-бельгийского писателя Сименона, в котором срок давности за старое преступление стал поводом для новых убийств. И для нас это тоже может оказаться крайне важным. События, о которых рассказал сторож, происходили зимой сорок четвертого. Если предположить, что речь идет об одном или нескольких убийствах, совершенных в то время, о которых знал Харальд Олесен и к которым, возможно, причастны Оленья Нога и другие… значит, они до сих пор уголовно наказуемы, но через год дела закроют за давностью лет.

Я спросил, имеет ли это отношение к нашему расследованию.

– Снова повторюсь – и да и нет. Мне все больше кажется, что во время войны случилось нечто очень важное и серьезное, повлиявшее на недавние события. Возможно, в большой степени это вопрос чувств и отношений, но и юридические осложнения по-прежнему могут играть не последнюю роль. Особенно если предположить, что кому-то очень нужно, чтобы Харальд Олесен молчал о случившемся во время войны. Лучше всего, чтобы он молчал вечно, но по крайней мере, до истечения срока давности. Что тоже довольно точно совпадает с дневниковыми записями.

Патриция погрузилась в свои мысли. Потом ей снова удалось поразить меня совершенно неожиданным вопросом:

– Ты очень высокий и, более того, можешь стоять. Дотянешься до моего ежедневника за шестьдесят седьмой год? Возможно, там содержатся очень важные для нас факты. А найти его нетрудно. Он стоит восьмым справа на верхней левой полке стеллажа у меня за спиной.

Я встал и, как было велено, принялся отсчитывать книги на полке в поисках ее ежедневника за шестьдесят седьмой год. Не удержавшись от злорадства, заметил, что ее ежедневник – не восьмой, а десятый по счету. Я тут же пожалел о том, что открыл рот. Патриция помрачнела и схватила ежедневник, пригрозив «разобраться» с Бенедикте и Беате за то, что те не поставили ежедневник на место во время весенней уборки. Она листала страницы недолго: почти сразу же с решительным и торжествующим видом вскинула голову и посмотрела на меня в упор.

– А вообще – какая разница, где стоял ежедневник? Я все равно права, а только это сейчас и имеет значение. Итак, в прошлом году Троицу праздновали с тринадцатого по пятнадцатое мая.

С минуту поломав голову, я проглотил горькую пилюлю и признался, что понятия не имею, какое отношение имеет прошлогодняя Троица к убийству, которое произошло совсем недавно. Патриция ответила сладким голоском, торжествующе улыбаясь:

– Но ведь все предельно ясно! В этом деле замешано столько необычных фактов, что требуется исключительная память, чтобы понять значение их всех. И все же прошлогодний Троицын день имеет для нас огромное значение.

Помню, я в досаде подумал: со стороны некоторые возбуждают сочувствие, но, когда узнаешь их поближе, всякое желание сочувствовать тут же пропадает. К счастью, раздражение быстро сменилось у меня любопытством. К тому же Патриция не помедлила с разъяснением:

– Первый раз Харальд Олесен упоминает о Б. пятнадцатого мая шестьдесят седьмого года, когда тот пришел к нему домой. Андреас Гюллестад, который, нам на радость, обладает замечательной памятью, утверждает, что увидел таинственного человека в синем дождевике в прошлом году на Троицу. Конечно, мы не можем утверждать наверняка, что в день убийства в дом двадцать пять по Кребс-Гате приходил именно Б., и еще меньше у нас оснований полагать, что Б. убил Харальда Олесена. То же самое относится и к человеку в синем дождевике. Однако весьма вероятно, что человек в синем дождевике и есть тот самый Б., и он действительно приходил к Харальду Олесену пятнадцатого мая 1967 года. Все становится еще любопытнее, если вспомнить о том, что синий дождевик нашли в мусорном баке в тот же день, когда убили Харальда Олесена. Все верно – или я что-то упустила из вида?

Она, разумеется, ничего не упустила, чего нельзя было сказать обо мне. Впрочем, кое-что я все же понял – хотя ей и не сказал.