Подъехав к двухэтажному мотелю в немецком черно-белом стиле, Лазарев обнаружил запертые двери, закрытые ставни и совершенно пустую стоянку. Никаких признаков жизни за ставнями не было заметно. Разведчик несколько раз дернул сильно заржавевший голландский звонок. За дверью раздался мощный звук гонга, однако признаков жизни это не добавило. Похоже, план понаблюдать за движением вокруг базы из окна мотеля срывался.

Владимир вернулся к «Опелю» и снова разложил карту на капоте, вглядываясь в значки отелей и ресторанов поблизости. Ближайшим значился какой-то объект уже на въезде в Арнем, что было совершенно бесполезным. Правда, и мотель, возле которого сейчас находился «Александр Петерс», на карте не был отмечен. Можно было достать смартфон из тех, которые Владимир припас для себя, для рассмотрения спутниковых карт, но лишний раз давать возможность засечь себя или вычислить затем по геолокации место пребывания возле базы разведчик не хотел.

Внезапно он услышал металлический стук щеколды. Верхняя половина двери открылась и из-за нее появилось заспанное лицо седого мужчины средних лет, пытавшегося вглядеться в открывшийся перед ним свет Божий. Обрадованный Лазарев подбежал к двери, рассказал легенду о своих злоключениях, о смертельной усталости и попросился на полдня отдыха. Седовласый обитатель мотеля проворчал: «У нас поселение только в дневное время суток», что не помешало ему открыть дверь и запустить рыжего бельгийского гостя внутрь. Протопав к стойке бара (одновременно и стойке регистрации, судя по всему), голландец с недружелюбным видом достал замусоленную амбарную книгу и потребовал паспорт. Процедура регистрации продлилась не более двух минут — видно было, что «отельер» сам спешит досмотреть прерванный сон. Сообщив гостю, что завтрак будет с семи до девяти, и отобрав у него 100 евро, голландец выдал ключи от номера на втором этаже, после чего направился запирать входную дверь.

Владимир, зайдя в номер, действительно почувствовал сонливость. Подойдя к окну, он оценил вид: база фактически не была заметна, будучи закрытой деревьями — с этой стороны их ряды были гораздо плотнее, чем с места запуска дрона. Но зато хорошо просматривался въезд на базу. Развернув плетеное кресло к окну и слегка задернув штору, дабы не быть заметным со стороны дороги, Лазарев позволил себе слегка покивать носом, периодически просыпаясь от редкого звука проезжавших машин. До семи утра он так и не обнаружил никого, кто выезжал бы с базы или заезжал туда (возможно, и проспал — кто знает), но увидел, как туда залетели еще два грузовых вертолета, прибывших со стороны Эйндховена. Еще один раз он отчетливо услышал громкий звук сирены на базе — уж не его ли беспилотник обнаружили в канаве?

В семь Лазарев вскочил на ноги и направился в ванную, если этот небольшой уголок, в котором едва уместились раковина и теснейший душ, можно было назвать подобным словом. Ни мыла, ни полотенца в ванной не оказалось. «И за что, спрашивается, вы сто евро слупили-то?» — подумал Владимир, распаковывая свой походный набор умывальных принадлежностей. Машинально достал бритву, да вспомнил о наличии у него рыжей бороды. Пришлось парик осторожно снимать.

Кое-как совершив омовение, разведчик снова направился к окну. И как раз вовремя! В сторону базы свернул красный потертый «Фольксваген». Несмотря на то что он уже почти скрылся за деревьями, Владимир моментально узнал эту машину с буквами «CD» на номере, что означало принадлежность авто к дипломатической миссии. Это был «Фолькс» военного атташе украинского посольства Семена Егорова!

Лазарев неплохо знал этого проныру (если память ему не изменяла, тот еще недавно был в звании майора военной разведки). Егоров уже года четыре служил в Нидерландах, откровенно ничего не делал, промышляя своей леностью и неуемным желанием списать откуда-нибудь чей-нибудь доклад о политической жизни Голландии, дабы выдать начальству за свое творение. Украинский атташе старался не пропустить ни одного приема в российском посольстве, где годами охотно глушил водочку, всячески выражая свою любовь к России и рассказывая о саратовских предках. Ясное дело, с февраля этого года вся его «пророссийскость» быстренько улетучилась, а российские приемы он стал избегать. Несмотря на то что мовы атташе толком и не знал, встречая российских дипломатов на каких-то третьих площадках, он теперь переходил с ними на ломаный английский и старался держаться от них подальше. До войны Егоров пытался подлизаться и к Лазареву, намекая на возможность трудоустройства у того по завершении дипломатической карьеры, — видно было, что возвращаться на Украину майору очень не хотелось.

Появление украинского атташе на базе голландских коммандос снимало всякие вопросы. Не то чтобы база была секретной — на ней неоднократно проходили «витринные» учения в присутствии военных представителей различных посольств. Но в период активной подготовки коммандос к некой спецоперации — а наличие «Геркулеса» на базе свидетельствовало о том, что подготовка к чему-то ведется — военных атташе других стран (тем более не натовских) обычно не приглашают. Если только они не являются частью команды, готовящей операцию. Сомнений у Владимира больше не осталось: Нидерланды намерены осуществить серьезнейшую авантюру, чреватую тяжелейшими для всех последствиями.

Лазарев собрал вещи, снова кое-как нацепил непослушный парик и направился на завтрак. В холле, как и следовало ожидать, никого не оказалось. Владимир услышал посвистывание со двора мотельчика. Выглянув туда, он нашел того самого голландца, который селил его ночью. Тот сидел за столиком внутреннего дворика — точнее, небольшой платформы, свисающей над каналом, — и, попивая кофе, явно наслаждался жизнью. Лазарев помахал голландцу рукой, но, даже получив ответный жест, не почувствовал никаких изменений в поведении обслуги — сервис явно не был навязчивым.

Честно говоря, Владимир и сам не прочь был бы сейчас посидеть над каналом и порелаксировать, наблюдая за барахтающимися в воде молодыми утками, которые еще несколько недель назад наверняка были утятами. Тем более что и погода располагала — было солнечно, тепло (уже под двадцать градусов), безветренно. Но с этой стороны не была видна дорога на базу. Поэтому Лазарев вернулся за столик в узеньком закутке между баром и окном, надеясь, что насвистывающий веселые мелодии бармен все-таки снизойдет до сервиса.

На это потребовалось минут пять. Допив свой кофе и добросав последние крошки юным уткам, седой голландец с видом человека, выполнившего важный долг, появился возле столика единственного гостя и дежурно поинтересовался, будет ли тот завтракать. Собственно, завтрак представлял собой чашечку эспрессо (надо признать, довольно недурственного), стакан воды и довольно помятый круассан — явно французский, не английский стиль. Лазарев понял, что заказывать яичницу или что-то в этом роде здесь бесполезно.

— Что, не много постояльцев? Кризис? — сочувственно кивнул в сторону пустого холла Владимир.

— Да этот кризис у нас вечен, — пробурчал голландец. — Только вот солдатики с базы по вечерам и выручают. А последние дня три их на какой-то карантин посадили — так у нас тут пусто и днем, и вечером… Газеты свежие нужны?

Это была хорошая идея. Правда, все свежие газеты свелись исключительно к номеру «Посткранта», других в наличии не было. Лазарев углубился в чтение, не забывая поглядывать на дорогу.