Но не только о побежденных во Второй мировой войне странах говорили в таком тоне. Так, мне еще в начале 1980-х гг. приходилось читать книгу (жалею, что не запомнил ее названия) 1950-го или 1951 г. издания о тогдашней Франции. Так вот, пребывание на французской территории американских войск прямо сравнивается с немецко-фашистской оккупацией 1940–1944 гг., а французские рабочие в этом произведении тайно изучают труды Сталина и Мао Цзэдуна и ждут не дождутся прихода «Красной Армии — освободительницы».

Колосс на гулаговских ногах?

Продолжим анализ ситуации. В вопросе о причинах обострения международной обстановки в 1945–1953 гг. Кремлев садится на любимого конька всех наших «борцов за несвободу» (определение Е. Евтушенко) — он пишет (как часто с ним самим и с людьми его взглядов случается, голословно), что «очень уж мы этому Западу мешали (и, кстати, мешаем по сей день) самим фактом своего существования» (3. С. 6). Причем, несмотря на расхожесть такого пропагандистского штампа, никто из оппонентов Кремлевых данную проблему не пытался анализировать. А надо!

Вообще, отношение к Америке у Кремлева на уровне передовиц «Правды» начала 1950-х («Самая уродливая цивилизация планеты» — не самый «смачный» газетный заголовок того времени): «Эти (нью-йоркские. — Д. В.) небоскребы лишь уродовали облик «Багдада-на-подземке» и придавали ему несуразный вид», тогда как «высотные здания, создать которые мог лишь творческий гений советского образца, украсили Москву» (3. С. 231).

А воту Д. Андреева о «сталинских высотках» несколько иное мнение: «Эклектика…. гигантизм, безвкусица и нуворишеское стремление к показной роскоши».[187]Ну, да ладно, о вкусах не спорят, лично я ничего не имею против ни нью-йоркских небоскребов, ни «сталинских высоток». А вот другой, более относящийся к нашей теме, перл г-на Кремлева просто шокирует.

Начнем с того, что сталинский СССР он называет «мировым добром», а Запад во главе с США — «мировым злом». Так и пишет: «Предстояла борьба Мирового Добра и Мирового Зла за умы и души людей на планете» (3. С. 204). Ну, этого «добра», анализируя бериевские дневники, мы вроде уже достаточно накушались, однако Кремлев не устает нас поражать сталинской «добротой».

Вот, например, анализируется дело некоего майора Ульянича (3. С. 80–81). По поводу «ленинградского дела» (о нем подробнее мы еще поговорим) этот лектор политотдела 87-го стрелкового корпуса в декабре 1950 г. написал в частном письме: «Ленинград (т. е. партийные работники, выходцы из этого города. — Д. В.) насупил брови и требует, чтобы его понимали. Чувствуется, как струны натягиваются все сильнее и сильнее. (Прости, большего сказать не могу, не допрашивай, а догадывайся…)»

Из письма не видно, чтобы его автор хоть как-то сочувствовал репрессированным ленинградцам. Более того, он пишет: «Вознесенский, Кузнецов, Попков (партийные деятели — «ленинградцы». — Д. В.) — усопшиеся». Проведем филологический анализ слова «усопшиеся» (усопшиеся) и получим нечто вроде «умертвившие («усопшие») сами себя», что вполне можно интерпретировать как «сами виноваты».

Тем не менее за это письмо Ульянич уже 27 января 1951 г. был арестован, а в августе получил по приговору Военной коллегии Верховного суда СССР 8 лет лагерей. Из комментария Кремлева тоже не видна позиция майора по отношению к «ленинградскому делу», а говорится только, что срок он получил за то, что был «не очень умен и не умел держать язык за зубами». Но вряд ли, кстати, формулировка приговора была именно такова; а какова она была, Кремлев не сообщает.

(Впрочем, не знаю, как в 1949–1950 гг., а двадцатью годами раньше формулировка «за длинный язык» иногда применялась. Именно по такому обвинению расстреляли 14-летнего мальчика, который в 1929 г. рассказал приехавшему в Соловецкий лагерь особого назначения А. М. Горькому про беспредел надзирателей по отношению к заключенным).[188]

Почему же Кремлев не сообщает о формулировке обвинения? Может быть, потому, что, сообщи ее, уж слишком очевидным станет, что посадили невиновного (хотя, впрочем, для нормального человека это и так очевидно)? В 1954 г., продолжает Кремлев, Ульянич был реабилитирован и служил в армии до 1961 г.

А теперь — держитесь крепче! — Кремлев спрашивает: «Мы удивляемся, откуда пошел развал СССР. Вот от таких лекторов, как Ульянич, и пошел. В том числе…»

М-да… Разговорами «совков» о том, что, мол, СССР развалил Солженицын своим «Одним днем Ивана Денисовича», давно уже никого не удивить. Но утверждать, что в развале виноваты люди, которые всего лишь в частном письме намекают на политическую борьбу в верхах (что в нормальных странах принято обсуждать открыто), — это даже на таком фоне поражает.

Ну, о такой мелочи, что вообще-то «сталинская» Конституция 1936 г. гарантировала советским гражданам тайну частной переписки, и упоминать как-то стыдно. Да мы и писали-то эту Конституцию не для наших людей, а для западных «лопухов» вроде Бернарда Шоу или Лиона Фейхтвангера, чтобы они продолжали симпатизировать коммунистической идее и лично товарищу Сталину.

Но и без того впечатление кошмарное. Если освободиться от эмоций, то в сухом остатке из перла Кремлева получим вот что: пока в СССР сажали на большие сроки за каждое неосторожно сказанное слово, «непобедимая сверхдержава» стояла; как сажать перестали, так менее чем за сорок лет развалилась. Или еще лаконичнее: СССР держался только на непрерывном терроре. Подчеркиваю: это не я и не другие критики Сталина сказали, это сталинист Кремлев так говорит! Да, «мировое добро» из сталинского СССР так и прет!

Так кто кому мешал?

А может, и правда развал начался с того, что людям не захотелось больше жить в постоянном страхе, что за каждое неосторожное слово можно срок получить? Может, тоже захотелось, как в Америке, открыто (ну, или хоть как в позднем СССР, на кухне без страха, что сосед подслушает и донесет) обсуждать, кого бы предпочтительнее было видеть в руководстве? И даже — сказать страшно! — захотелось самим это решать (на выборах)? И кто кому в таком случае мешал (и мешает) «самим своим существованием»? Да последнее, впрочем, видно и из многого другого, хотя бы из следующего эпизода.

На XIX съезде ВКП(б) — КПСС Сталин страшно «наехал» на Молотова и Микояна. Кремлев, понятно, преуменьшает степень «наезда», категорически отрицает утверждения «демократических» «историков» (кавычки Кремлева. — Д. В.) о том, что Сталин чуть ли не смешивал Молотова и Микояна с пресловутой «лагерной пылью. Но это ложь. И говорить так есть основания не только благодаря наличию ряда воспоминаний о пленуме, но и прямо из анализа той ситуации» (3. С. 160–161).

Что же, с воспоминаний о пленуме и начнем. И действительно, если мы не верим «демократическим историкам», то разумнее всего послушать очевидцев. Писатель Константин Симонов, Вам слово: