– Извинение принято, – улыбается она. Ей тоже хочется поскорее восстановить гармонию.

– А ведь ты знаешь эти окна! – Лидия Николаевна подносит старое фото близко к глазам, возвращаясь к приятной теме.

– Ты что говоришь, ба? Ваш дом сломали задолго до моего рождения.

– Правильно, – загадочно улыбается Лидия Николаевна, словно она – ведущая викторины, где выдают призы. – Но! Его снос совпал со строительством нашей дачи, поэтому многое попало туда, вплоть до окон. Так что часть моего детства ты всё-таки увидел.

– И даже потрогал! – включается в весёлую игру Сергей.

Ему интересно с бабушкой, он ценит её живой ум и то, что она не бравирует своими годами, не бубнит по каждому поводу, как некоторые недалёкие старушки, о молокососах и неуважении к старости. Возраст – главный аргумент недалёких старушек. Но они ведут себя, словно паханы, унижающие новичков.

А вот умные старухи, хоть и сделали намного больше тебя оборотов вокруг Солнца на этом шарике под названием Земля, не напоминают о возрасте. Но ты вдруг сам начинаешь ценить их опыт и нажитую годами мудрость.

На снимке виднеется река. Оказывается, зимой бабушка каталась там на лыжах с родителями. Набережной не было, детей туда одних не пускали.

– Трудно поверить, что район так выглядел, – замечает Сергей. – Но место кажется счастливым. Наверное, хорошо там было расти.

– Ох, Серёженька, это было заповедное место! И недалеко от центра, и будто окраина – дальше начинался Хамовнический вал, казармы, мы ходили туда смотреть, как милиционеры гарцуют на лошадях. Жилые бараки, а дальше – Воробьёвы горы… «Красная Роза» всегда гудела, как улей, этот гул станков был слышен на улице. Ещё помню, как мы ходили смотреть на ледоход на Москве-реке, а однажды – видимо, это был какой-то праздник – над рекой парил аэростат с портретом Сталина…

– О! – внук перебивает её, протягивая другую фотографию. – Ты с моей мамой на лесной поляне. Грибное лукошко у неё в руках. Как смешно раньше детей наряжали! Она здесь намного младше Даниэлы.

– Так это мы на даче. Как раз тот вынужденный отпуск был, когда меня на картошку хотели отправить.

В глазах у Лидии Николаевны проскальзывает молодое лукавство. Сергей знает эту историю. В министерство, где бабуля работала, пришла разнарядка – просили несколько десятков работников для двухнедельной командировки, помогать колхозникам собирать картошку. Выбор пал и на Лиду. Она отказывалась – у неё маленькая дочка. Разве можно мать отрывать от ребёнка? Но руководство было неумолимо.

И тогда бабуля пошла на хитрость. Она наняла одну молодую женщину, предложив той поработать в колхозе под её фамилией. А имя и менять не потребовалось – по удачному совпадению они были тёзками. Люди мало знали друг друга в огромном министерстве, и сначала подмены никто не заметил. Но тёзка оказалась пьяницей и любительницей быстрых романов, так что вскоре все заговорили о Лидке из планового отдела.

Женщину отослали обратно в Москву, а бабулю вызвали к высокому начальству, чтобы объяснила своё аморальное поведение. Обман, конечно, вскрылся.

– Да уж, смелая ты была.

– Не такая смелая, как Ася… И потом, ту историю всё равно замяли. Они ведь знали, что закон на моей стороне… Но где же Асины фото? Поищи, она точно должна быть на групповом снимке в школе.

Сергей перебирает фотографии до самого дна. Школьного снимка там нет.

– В следующий раз поищу другие коробки на антресолях, – успокаивает он бабушку. – Обязательно найдём. Просто сейчас времени не осталось, Даниэла ждёт.

– Конечно, конечно, Серёженька, иди! – сразу начинает суетиться Лидия Николаевна, провожая внука в коридор. – Ох, я тебе даже чаю не предложила! – спохватывается она. – Ты ел сегодня что-нибудь?

– Ел, конечно. Бизнес-ланч.

– Это что было?

– Борщ ел. Потом… индийские попподомы макал… в греческий хумус.

Бабуля ничего не знает про попподомы и прочую экзотику, а Сергей продолжает веселиться, подшучивая над её замешательством.

– Суши ел… и сашими.

– Вообщем, ерунды заграничной нахватал. Ну разве полезно это? – ворчит Лидия Николаевна. – Ладно уж… иди!

От внука приятно пахнет лосьоном, и она, не удержавшись, треплет его по мягкому ёжику волос. В этом знакомом им жесте – такое безграничное «я тебя люблю», что оба на мгновение смущаются.

– А почему ты об той Асе раньше никогда не вспоминала? – вдруг спрашивает Сергей.

– Да особенно нечего рассказывать. Дружили, дружили и… выросли из своей дружбы. Разными путями по жизни пошли. Такое у многих случается, – буднично объясняет Лидия Николаевна, но в её тоне сквозит осуждение. Это не она, а именно кто-то другой виноват, что такая крепкая дружба оборвалась.

  4.

  Кочевники в лёгком разноцветном тряпье совсем не принадлежали холодному осеннему дню. Они словно на минутку заскочили в московские серость и слякоть из мест, где благоухает летний зной и на вечнозелёных ветках крутят своими умными яркими головами большие птицы… Наверное, эти кочевники просто возвращались теперь в своё вечное лето, и путь их лежал через Тёплый переулок.

  Заросший бородой до самых глаз мужик вёл на цепи облезлого маленького медведя. Чёрная старуха и другой цыган с гармошкой сидели в повозке. Молодые женщины – коренастые, сильные, замотанные в шали – тащили за собой детей. У одной девчонки, Лидиной ровесницы, совсем не было руки, и Лида с брезгливой жалостью посмотрела на её обнаженную подмышку с редкими чёрными волосиками, начинавшуся сразу возле плеча.

  Лида даже во сне вспомнила, что это были крымские цыгане «кримэ». Они приехали в Москву наниматься забойщиками на строительство метро и всё лето жили возле Новодевичьего монастыря.

– Красивая, погляди, что у меня есть для тебя, – цыганка схватила Лиду за рукав и вдруг протянула ей красные туфли. – Примерь.

  Туфли сидели на Лидиных ногах, как влитые. Она задохнулась от радости.

– Спасибо.

– Погоди, погоди, – остановила её цыганка, под глазом у неё торчала бородавка. – Платить-то чем будешь?

  Денег у Лиды не было.

– Отдай мне своего братика, – вкрадчиво предложила женщина, подмигнув бородавчатым глазом.

  «Я этих людей больше никогда не увижу», – вдруг подумала Лида, догадавшись, что она спит, и сразу почувствов себя хозяйкой в этом мире. Ей всё здесь позволено, никто ничего не узнает и не заругает её за плохое поведение и недобрые мысли.

– Да берите его на здоровье!

  Цыганка хлопнула себя по широкому бедру, что-то хрипло крикнула соплеменникам, и те заплясали веселее. А похожий на чертёнка цыганенок шустро спрыгнул с повозки и колесом прошёлся перед Лидой.

  Наутро сон вызвал мимолетное сожаление – уж очень красивые туфли были, и в тот же день Лида забыла о