Дай мне номер телефона для связи с тобой. Если мой товарищ согласится, он сам перезвонит тебе, сославшись на меня, — предложил корреспондент и завершил разговор японской поговоркой: — «Ити ка бати ка».

Что по-русски означает «была не была», «пан или пропал»…

После того как японец покинул кафе, отправившись в свою редакцию по каким-то срочным делам, Алтунин ещё некоторое время сидел за столиком, предаваясь размышлениям.

«Всё-таки жизнь — вещь сложная и удивительная, — подметил простую истину разведчик, — иногда не знаешь, где найдёшь, а где потеряешь. Ведь сколь длительное время я изучал Томбу во Владивостоке с прицелом на его вербовку. Однако так и не пришёл к однозначному выводу, пойдёт ли он на сотрудничество с нами. А вот здесь, на чужой для меня земле, мы встретились с ним как старые приятели. И он, если судить по его реакции, сразу согласился оказать помощь. Недаром говорится, что для познания души японца, необходимо съесть с ним не одну чашку риса…

Хотя наша разведывательная работа по Японии, — продолжал свои раздумья поручик, — по-прежнему носит, как это ни печально, какой-то несистемный характер. Нас, по-видимому, так ничему и не научила бесславная война с империей в 1904 году. Ведь именно тогда русская разведка столкнулась с проблемой отсутствия надёжных источников информации среди японцев, незнанием разведчиками языка и культуры этой страны. На всю армию генерала Куропаткина был только один переводчик с японского, к тому же православный монах, который ценился на вес золота.

Добываемые на поле сражений и в ходе разведывательных рейдов "жёлтых" казаков японские документы, карты, опознавательные знаки никто на месте перевести не мог. Их приходилось отправлять для перевода в главную штаб-квартиру Куропаткина. Терялось драгоценное на войне время. Добытые с таким трудом и риском сведения утрачивали свою актуальность для действующей армии».

Уже после войны руководство военного ведомства в срочном порядке занялось подготовкой кадров, владеющих японским языком. В тот период открылись Восточные курсы при Петроградском университете, студенты стали ездить на языковую практику в Японию.

В 1912 году Русско-японское общество — полуофициальное, полуобщественное учреждение — решило послать в Токио двух подающих надежды молодых людей из числа выпускников Восточных курсов.

Одним из них стал будущий академик, блестящий филолог и учёный-японист Николай Иосифович Конрад (1891–1970). Его творческая деятельность в области истории, культуры и этнографии народов Северо-Восточной Азии, в первую очередь Японии, Китая и Кореи, оригинальные сравнительно-культурологические исследования по проблеме Северо-Востока, вклад в развитие теории и истории мировой культуры — величайшие страницы отечественной науки.

В Приамурском военном округе, благодаря настойчивости, в том числе пребывавшего в ту пору в чине штабс-капитана Блонкиса, активизировалась школа по подготовке будущих разведчиков.

Но всё равно сделано мало.

Среди причин недостаточного внимания к отечественной японистике явилось то, что петроградские востоковеды, классики старой школы, изначально не очень-то признавали её самостоятельным предметом. Скептически относились и полагали, что японский язык — это лишь одна из составляющих китайской культуры.

Подобное отношение к японскому как вторичному переносилось и на тех, кто им занимался. Как следствие, количество лиц, владеющих этим языком в Российской империи, оставалось незначительным.

Кроме того, после нормализации отношений с Токио и разграничения интересов обеих империй в Восточной Азии угроза военного столкновения отпала. Наступило время бурного развития связей во всех сферах.

Для разведки это был удобный период и шанс закрепить свои агентурные и оперативные позиции в островной империи. Но усвоение островного языка требует длительного времени и упорного труда. Ведь приходится изучать как японское чтение иероглифов, так и их китайский вариант. По оценке корифея отечественной японистики академика Н. И. Конрада, на овладение тонкостями языка требуется не менее десяти лет.

«А вот японцы в отношении России этого шанса не упустили, и в плане изучения языка тоже, — с горечью констатировал Алтунин. — С кем из офицеров Экспедиционного корпуса ни поговоришь, все они владеют русским, хотя и в разной степени. А некоторые так преуспели в освоении языка, что по разговору их не отличишь их от наших соотечественников.

Вот и Томба прекрасно говорит на русском. Человек он обязательный и порядочный, осталось только дождаться звонка от его друга…»

Токио. Район отеля «Империал». Июль 1920 года

Самый престижный токийский отель «Империал» был заложен в 1890 году. Его монументальное здание находится неподалёку от садов Императорского дворца Хибия, центрального делового округа Тиёда-ку и элегантного района Гиндза — традиционной витрины японской столицы.

Своим внешним обликом отель всегда как бы олицетворял прочность и непоколебимую стойкость императорской власти, чему созвучно и название гостиницы. Однако «Империал», как и сама Япония, неоднократно перестраивался. В 20-х годах прошлого века этим занимался Фрэнк Ллойд Райт, один из самых именитых архитекторов Америки, который увлекался японской архитектурой. В ней Райта больше всего вдохновлял минимализм. Американца в 1916 году пригласили в Токио для работы над проектом отеля, и он строил его шесть долгих лет, до 1922 года.

Но политическим переустройством самой Японии американцы занялись сразу же после Второй мировой войны. Уже без приглашения. И осуществили его в рекордно сжатые сроки.

Учитывая сейсмическое неблагополучие островной империи, архитектор Райт разработал проект здания, которое, как он выразился, «не сопротивляется подземным толчкам, а следует им». Для этого центр тяжести сооружения был опущен максимально, применялось утолщение стен отеля внизу. В стенах предусматривалось наличие деформационных швов-пустот, которые во время землетрясения дают возможность отдельным блокам здания колебаться, не причиняя вреда конструкции в целом.

Нынешние небоскрёбы Токио расположены главным образом в квартале Синдзюку. Их противосейсмичный фундамент плавающий, на гигантских рессорах. Но на верхних этажах при подземных толчках колебание зданий всё равно сильно ощущается— амплитуда достигает одного метра.

С небоскрёба токийского столичного правительства, Tokyo Metropolitan Government, утром и в солнечную погоду из окна смотровых площадок на 45-м этаже есть шанс увидеть священную для местных жителей гору Фудзияма.

Когда 1 сентября 1923 года случилось одно из самых сильных в истории Японии землетрясений, город Токио и соседний Иокогама были почти полностью разрушены. А именно на этот день было назначено торжественное открытие отеля «Империал».

Несмотря ни на что, гостиница выстояла и гордо возвышалась среди руин. Так и политическая жизнь современной Японии, переустроенная на американский лад, колеблется, как небоскрёб, вместе с внешней политикой США.