– Кларисса, и много у тебя еще имений, расположенных на пути в Клаундстон?

– Фи! Долго ли приобрести еще несколько! И к чему спрашиваешь? Опасаешься, что я тебе надоем своей навязчивостью?

– Не получится надоесть! Кстати, расходов можно избежать.

– Каким именно образом?

Мы прогуливались вдоль берега пруда, и Кларисса успела поприветствовать нескольких своих знакомых. У меня таких не нашлось ни единого. Что не мешало многим господам, проходя мимо, настораживаться, а их дамам бросать заинтересованные взгляды. Словом, ничего нового, все как всегда.

– Среди тех, кто нас сопровождает, есть некий Корнелиус Стойкий. – Интересно было бы узнать, в чем именно его стойкость заключается. Или ему повезло с фамилией? – Так вот, он из Дома Милосердия. Но нам он интересен только в связи с тем, что везет с собой ученицу. Вот и подумал: где бы мне найти знакомую красавицу, которая мечтала бы овладеть шпагой? Ну а я стал бы для нее наставником.

Разумеется, Кларисса не согласится: не позволят приличия. Но мне хотелось дать ей понять, насколько рад нашей неожиданной встрече. Ответить у моей спутницы не получилось. Она успела лишь улыбнуться, когда идущие нам навстречу два господина внезапно остановились. И один из них, обращаясь к другому, спросил:

– Шеннон, уж не та ли это девица из придорожного борделя, которую ты так усиленно нахваливал за мастерство?

Драгоценностей на Клариссе хватило бы на то, чтобы купить их обоих с потрохами, не торгуясь. Вместе с тем, что сами они называют честью. А также с убеждениями, идеалами, собственностью, долгами и всем остальным. Кларисса, которая всегда была остра на язык, изменилась в лице. Причем настолько, что на нее было больно смотреть. Еще бы, идти под руку с мужчиной, к которому испытываешь чувства, и вдруг услышать в свой адрес такое!

А каково было мне?! Ладонь левой руки обожгло огнем, а на щеке того, кто не являлся Шенноном, забагровели четыре отметины от пальцев. Справедливости ради, он попытался отпрянуть, но куда там! Настолько я пришел в бешенство.

– Ваши имена! – только и хватило сказать меня.

Мысленно заклиная: «Кларисса, тебе нужно уйти! Чтобы не оказаться в центре скандала, к которому ты совсем не причастна. Ты всего лишь жертва, и мне горько это сознавать». Для Шеннона, выглядевшего совсем юнцом, в чем нисколько можно было не сомневаться, выходка его спутника была такой же неожиданностью, как и для нас с Клариссой. Всего-то несколькими мгновениями ранее он смотрел на нее с полным восторгом, а на меня с легкой завистью. Нет, он определенно не мог сказать то, что мы услышали из других уст. Но что это меняло? Ведь теперь получалось, что обидчиков у Клариссы двое. За их спинами был виден Клаус, который спешил, почти бежал к нам. А я еле сдерживался, чтобы не выхватить шпагу и не пригвоздить язык этого негодяя к его гортани.

– Господа, господа! – еще издали начал Клаус. И, уже приблизившись, начал говорить то, что при полном отсутствии опыта в подобных делах, по его пониманию, и следовало сказать: – Господа, возможно, мне удастся погасить возникшее между вами недоразумение.

– Не раньше, чем оба они встанут перед леди на колени и не попросят у нее извинения, целуя подол платья. Клаус сар Штраузен, прошу вас, узнайте у этих шелудивых псов клички, которые им дали хозяева. Они мне потребуются, чтобы наказать обоих.

Такое прекрасное настроение, которое поднялось выше некуда после встречи с Клариссой, было безнадежно испорчено.

Согласно дуэльному кодексу, заступиться за Клариссу я имел полное право. Когда на твоих глазах оскорбляют женщину, даже тебе незнакомую, такое право имеет каждый. Разве что выступить в качестве секундантов не могли ни мои, ни ее родственники. В Брумене, где я никого не знаю, ими могли оказаться случайные люди. Ну да мне ли привыкать?

Я сидел в одиночестве, в расположенной в глубине сада беседке, куда и музыка-то с трудом долетала. Мое прибежище не то чтобы старательно обходили как можно дальше, но, во всяком случае, в компанию никто не набивался. Сидел, то и дело отпивая вино из бокала. Оно было не тем, что так понравилось ночью. Пил вино и думал о многих вещах.

Случайна ли явно навязанная мне дуэль? Если да, к чему все усложнять? Существует множество способов избавиться от ненужного человека. Меткая пуля, яд в бокале, петля на шее во сне… Найти для любого из них исполнителя высокой пробы нет никаких проблем. В каждом деле существуют свои мастера, и вопрос лишь в цене за услуги. Или все-таки местный бретер, уверовав, что он принадлежит к числу лучших, решил лукаво не мудрствовать и задел меня тем, что первым пришло в голову? Тоже не исключено. Жаль, очень жаль в этом случае, что он выбрал именно такой способ. Из-за Клариссы.

Сам обидчик Клариссы выглядел не то чтобы нелепо, но некоторые вещи бросались в глаза. Именно вещи. Часть его наряда выглядела куда более новой, чем вся другая одежда. Как будто он специально для визита в дом сар Штобокка обновил из нее то, что, по его мнению, явно нуждалось в замене. Или, после внезапно свалившихся на него денег, попросту не успел заменить свой наряд полностью. С другой стороны, таких здесь присутствует немало. И отличает их, прежде всего, не одежда – спесь.

Когда за тобой нет ничего другого, кроме происхождения, зачастую откуда-то она вылезает. Иной раз так и хочется спросить у кое-кого из них: «Как ваше имя? Сар Имярек? Постойте, ведь именно ваш предок получил дворянство, проявив героизм при штурме цитадели несколько веков назад? Когда в войне мог наступить переломный момент и Ландаргии серьезно грозило утратить свою независимость. Ваш? И что у вас от него осталось? Только имя? И больше совсем ничего? Так не наступила ли пора проявить наконец и себя? В любой из тех сфер, которые могут возвысить нашу отчизну. А заодно и ваше имя, чтобы оно вновь поднялось на те же высоты, как и у вашего славного предка. Причем совершенно не важно, в какой именно области – науке, культуре, том же военном деле. Но не выжимать из своих и без того нищих крестьян последние соки, чтобы покрасоваться вот этой красивой перевязью для шпаги».

В неменьшей степени меня раздражает и другое. Которое не зависит от происхождения – от места жительства. Житель Гладстуара, угодив в провинцию, начинает вести себя так, как будто одно это уже делает его пупом земли. Мало того, провинциал, оказываясь в еще большем захолустье, поступает так же. Но почему? Если ты абсолютно ничего собой не представляешь, какая к дьяволу разница, как твое имя и откуда ты родом! Сейчас в моем состоянии, когда с трудом удавалось подавлять в себе приступы бешенства, и мысли ко мне лезли такие же злые.

С Клариссой мы на время расстались, договорившись встретиться вечером там, где нам не помешает никто.

«Нет, определенно другое вино, – с сожалением вздохнул я, сделав еще глоток. – Жизнь только и состоит, что из разочарований».

После чего поднялся на ноги – в беседку вошла жена хозяина дома, госпожа сар Штобокк. Она тоже была не в прекрасном расположении духа. Ну и зря. Люди любят скандалы, они обожают их, они на них молятся. Ничто другое не вызывает у них столько интереса, и они с удовольствием смакуют каждую новую подробность. Не так давно в Гладстуаре фурор произвел не визит гениального музыканта, посетившего его впервые, а то, что у него украли скрипку едва ли не в резиденции короля. Есть во всем этом что-то чрезвычайно низкое, но кто я такой, чтобы их осуждать? И уж тем более настаивать на своем мнении.