– Да нет, все правда, – стараясь скрыть волнение, подтвердил Евгений, – все были счастливы…

– Ну, так действуй, менеджер! Устал я от тебя, что-то.

– «А я-то как устал от тебя, – вздохнул Халтурин, – ничего, недолго терпеть осталось».

Тайная война подходила к завершающей стадии. Кредитный договор, который Хаустовой отдал Илья Шепель, подтвердил догадку Халтурина: завод получил деньги на сырье, а вместо этого выдал зарплату. И, конечно, моментально попал в клинч между налоговой и банком.

Если бы Куколев не загорелся идеей отщипнуть кусок пирога, то завод подвергся бы печальной участи многих предприятий, павших жертвой передела.

Пока Божко облизывался, ОАО «Фарфоро-фаянсовый завод» уже представлял собой одну четвертую того, что было до приезда кризис-менеджера.

Но запущенная Божко стрела сомнения пронзила Халтурина: приятель из министерства…Неужели…Мищук?! Как это возможно? – спрашивал себя Халтурин и сам себе отвечал: «В этой жизни все возможно. А la guerre comme a la guerre, на войне как на войне!»

* * *

…Грета уехала, оставив записку с пожеланием счастья и вылепленную Евгением в Дулево русалку. Сентиментальным Халтурин не был, но русалку поставил на тумбочку у кровати – с нее все началось, ею все и закончилось, этой лукавой дочерью морского владыки.

Записку выбросил в мусор, испытав облегчение, удивление и пустоту одновременно: столько лет потерял, чтобы увести Грету от мужа, и остался в итоге один.

Правда, Халтурин не считал свое одиночество поражением. Ему только тридцать три – возраст Христа, о каком поражении может идти речь? Пожалуй, перезагрузка, да, так гораздо лучше.

Халтурин набрал домашний номер Куколева, взял фарфоровую русалку с кривыми боками, повертел в руке: какой все-таки приятный материал глина – теплый и живой.

К телефону подошла супруга Куколева.

– Здравствуйте, Халтурин беспокоит. Бориса Борисовича я могу услышать?

– Минуту.

Халтурин слышал приглушенные шаги и шелест.

– Слушаю, – раздался бодрый голос ББ.

– Приветствую, Борис Борисыч.

– А, Халтурин? Привет, привет.

– Как здоровье, Борис Борисыч?

– А что это?

– Чувство юмора в норме, значит, все хорошо. Чем занимаетесь?

– Газеты читаю. Что еще может делать пенсионер? Тебе сторож не нужен?

– Если понадобится, я вспомню о вас, – заверил Евгений. – Борис Борисыч, я забыл спросить: вы как на нашу Московскую контору вышли? Кто подсказал?

– Костя Мищук, приятель мой давний. Мы вместе в Институте народного хозяйства учились, только он в Москве женился и остался, а я вернулся домой.

– А-а, понятно, – задумчиво произнес Халтурин, – Спасибо, Борис Борисович.

– А что?

– Да нет, ничего, это не я интересуюсь, это отдел рекламы отслеживает, вот, попросили узнать.

– Да, этих реклащиков развелось, – подхватил немного не в тему старик, – как собак. Ну а у тебя-то как?

– Увидим, недолго осталось.

Халтурин не любил делать прогнозы на публику, и простился с ББ, обдумывая новость.

* * *

…Дело по факту избиения Халтурина заведено не было. Халтурин несколько раз звонил, интересовался, как идет следствие, но ушлый следователь всякий раз отвечал:

– Ищем. Пока ничего.

И Халтурин махнул рукой.

Инвестор – вот кто занимал все мысли Халтурина. В Ассоциации рекомендовали его как надежного человека, а он вот, пожалуйста, без всяких объяснений исчез с радара.

Мысли наскакивали одна на другую, разбегались и снова сталкивались. «Какие-то темные силы обложили со всех сторон, – думал Халтурин по пути на работу. – Оказывается, это Мищук меня сосватал Куколеву. Инвестор куда-то исчез. Неужели опять Мищук? Возможно, возможно… Теперь эти пьяные хулиганы… Чьи это люди? А если наедут на всю команду? Отловят каждого в отдельности, изувечат, запугают. Могут и похитить кого-то».

От этой мысли Евгений дернулся, как от электрошока: они в своей конторе и не с таким сталкивались. И целят, сволочи, в самых беспомощных, самых беззащитных! Женя Хаустова! Кто знает, что на уме у этих негодяев?

«Интересно, где отец Артема? Можно на этого парня положиться, если нужно будет увезти Женю, ее маму и Артема куда-нибудь за город на время?», – поглядывая на работающие дворники, гадал Халтурин. Шел мокрый снег, и видимость была отвратительной.

Халтурин несколько минут наблюдал за серебристым «ниссаном», сбросил газ – нет, показалось. Уф, нервы ни к черту. Хорошо бы отдохнуть на островах… С Женей…

Въезжая в заводские ворота, Евгений уже твердо знал, что надо отправить Хаустову в отпуск, о чем и сообщил Женьке без лишних слов:

– Женя, вам нужно посидеть дома, пока здесь все уляжется.

Женька рассматривала осунувшееся, похудевшее лицо топ-менеджера и тихо умирала от любви.

– Евгений Станиславович, я не планировала отпуск.

– Это будет оплаченный отпуск, – заверил Евгений. – Кстати, Женя, а где отец Артема?

По лицу Хаустовой пробежала тень, она с растерянностью уставилась на Евгения Станиславовича.

– Погиб три с половиной года назад.

– Угу, извините – пробормотал Халтурин.

– Ничего, – вяло дернула плечом Женька.

На Евгения нахлынуло острое желание прямо сейчас провести с девушкой романтический вечер, неторопливо раздевать, рассматривать, узнавать и покрывать поцелуями эти совсем еще девичьи плечи, грудь, ноги.

Он смотрел на Женьку таким жадными глазами, что девушка попятилась.

«Плюнуть на все, забрать Женю, отвезти в какой-нибудь пансионат на пару дней, – пронеслось в сознании Халтурина, – или с ней на пару дней не получится? С ней можно только на всю оставшуюся жизнь? Нет, не сейчас. Первым делом – самолеты».

– А в личном деле ничего об этом не сказано, – заметил Евгений.

– Да, я не внесла изменения.

– Женя! – Халтурин не мог больше выносить неизвестность. – У тебя кто-нибудь есть? Мужчина?

Как-то само получилось, что Евгений поймал Женьку за руки.

Женька попыталась вырваться из рук Халтурина, в которых она слабела и тупела, но Евгений перехватил Женьку за талию и прижал к груди, накрыв запахом колючей туалетной воды.

– Евгений Станиславович, нет у меня никого.

«Если бы он меня сейчас увез куда-нибудь на несколько дней, на два, или даже один, я бы раздевала его, рассматривала, узнавала и целовала лицо, руки, грудь…Только он не увезет меня никуда», – сокрушалась Женька.

– Жень, ты давно не была в доме отдыха?