— Что ты сделал, Оливер? Скажи дяде Яну. Пока он не рассердился. Мы оба знаем, что тебе не поздоровится, если это случится.

— Ничего…

— Ты ушел вслед за ней? — Еще одно крепкое пожатие. — Или болтался в подвале?

Шандорф выбрался из его хватки. Майер подмигнул ему:

— У Нанны был кто-то другой. Ты узнал это. Ты ревновал ее. Нет, ну в самом деле. — Майер поднял брови и покивал. — Только подумай. Ты богатенький сынок. Она была твоей. Как смела эта смазливая телка из поганого Вестербро променять тебя на кого-то?

Шандорф с криком подскочил, закрывая лицо руками:

— Я уже рассказал вам, как все было.

Он почти визжал, как испуганный ребенок.

— Ключи от машины… — вновь приступил к нему Майер.

— Что?

— Ты знал, что машина стоит во дворе.

— О чем вы говорите?

— Нанна не хотела тебя. И ты ее изнасиловал. Отвез в тихое место. И сбросил в канал по дороге домой…

— Замолчите!

Майер ждал. Лунд наблюдала.

— Я любил ее.

— Оливер! — просиял Майер. — Ты только что говорил, что тебе было наплевать на нее. Ты любил ее, а она считала тебя ничтожеством. И поэтому ты поступил так, как поступил бы любой никчемный обкуренный сопляк вроде тебя. Ты изнасиловал ее. Связал. Засунул в багажник той черной машины…

Шандорф медленно сполз на сиденье, мотая головой из стороны в сторону.

— Засунул ее туда, чтобы никто не услышал, как она кричит, и сбросил в канал.

Майер стукнул кулаком по столу так, что подпрыгнули ручки и блокноты. Бледный Оливер Шандорф обмяк на стуле, дрожа всем телом.

Лунд ждала. Через некоторое время она произнесла очень спокойно:

— Оливер. Если у тебя есть что сказать, лучше сделать это сейчас.

— Отвезем его в управление, — бросил Майер, доставая телефон. — Там, в камере, нам никто не помешает, и мы с Оливером чудно потолкуем по душам.

Дверь в класс распахнулась, и вошли двое: мужчина средних лет в дорогом костюме и встревоженная женщина за его спиной.

— Я отец Оливера, — сказал мужчина. — Мне нужно поговорить с сыном.

— Мы из полиции, — ответила Лунд. — Вы прерываете допрос. Выйдите.

Мужчина не двинулся с места. Женщина, явно ожидая от спутника дальнейших действий, вопросительно поглядывала на него.

— Ему предъявлено обвинение?

Майер помахал перед его лицом рукой:

— Алё? Вы нас слышали?

Вынут из кармана бумажник. Из него — визитка. Эрик Шандорф, влиятельный юрист из влиятельной фирмы.

— Не рекомендую вам говорить со мной таким тоном, — сказал Эрик Шандорф.

— Оливер помогает… — начала Лунд.

— Папа!

Зов перепуганного ребенка. Никаких вариантов быть не могло.

— Я хочу поговорить с ним, — повторил отец.

Пока в коридоре Майер шипел и ругался вполголоса, Лунд наблюдала через окно за отцом и сыном.

Оливер стоял с опущенной головой, переминаясь с ноги на ногу. Потом он поднял голову, и отец ударил его со всей силы по лицу тыльной стороной ладони.

— Счастливое детство, — прокомментировал Майер, закуривая. — А вот если бы я это сделал…

Минутой позже состоятельный юрист, его юный наследник и тихая жена вышли, не сказав ни слова.

— До скорой встречи, Оливер! — крикнул Майер в спину удаляющемуся Шандорфу.

Лунд прислонилась к стене, сложила руки на груди, закрыла глаза. Когда она вновь открыла их, на нее смотрел Майер.

— Я догадываюсь, о чем вы сейчас думаете, Лунд. Ну да, может быть, я слегка пережал с ним. Но если бы этот надутый кретин не появился посреди…

— Все нормально.

— Нет, правда. Я знал, что делал. У меня все под контролем. Всегда. Честно…

— Майер, — остановила его Лунд, глядя в широко раскрытые, чуть навыкате глаза. — Я же сказала: все нормально. Проверьте еще раз подвал. Свяжитесь с криминалистами. Если Оливер сидел за рулем машины, они смогут это проверить. Измерьте время пути отсюда до пустоши.

Она вытащила из сумки ключи от машины.

— Что-нибудь еще?

— Действуйте по ситуации.

— А вы, Лунд?

— Что я?

— Собираетесь в кино или еще куда?

Она кивнула, пошла к выходу и улыбнулась, когда Майер уже не мог ее видеть.

Цветы были на буфете и на узкой металлической полке над камином. Стояли возле раковины на кухне и, все еще завернутые в бумагу, лежали на полу.

Среди них были голубые ирисы. И розы.

Пернилле мыла посуду и смотрела в окно.

За столом, который смастерили Пернилле с Нанной, сидела женщина из отдела криминалистики и два сына Бирк-Ларсенов. Женщина улыбалась им, держа в руках ватные палочки. На вид ей было года двадцать два или около того. Немногим старше Нанны, когда та вышла из гимназии в ночь и не вернулась.

— Это так уж необходимо? — спросил Тайс Бирк-Ларсен.

— Нам нужно сделать анализ ДНК, — сказала женщина в синей форме. — Для сравнения.

Внизу уже стояла наготове машина. В багажнике чемоданы с одеждой, коробки с детскими вещами. Вагн Скербек помогал, как всегда.

Он принес мальчикам новые игрушки. Машинки. Дешевые и с острыми краями, но у Вагна было туго с деньгами, и Пернилле не хватало духу критиковать его подарки. Работники в их фирме вели себя так же, как все. Как Тайс. Как она сама. Отчаянно хотели что-то сделать, что-то сказать, но не знали что.

— Готовы? — спросила женщина и не стала ждать ответа. Перегнулась через стол, сначала Антону велела открыть рот, потому Эмилю.

Пернилле смотрела на них от раковины, с тарелкой в руке.

В доме снова была полиция. Двое мужчин в синем ходили по комнате Нанны, крепили новые наклейки, делали пометки.

Лотта, ее сестра, более молодая, более красивая и все еще незамужняя, занималась сборами. Теперь она вышла на кухню и обняла их всех по очереди.

— Возьми цветов, если хочешь, — сказал Тайс.

Лотта посмотрела на него и покачала головой.

— Мальчики, — обратился Тайс к сыновьям, — пойдемте посмотрим, что делает дядя Вагн. Поможем ему загрузить вещи.

Пернилле пообещала тоже скоро спуститься, проводила их к лестнице. Когда за ними закрылась дверь, она встала посреди неприбранной кухни.

В этой маленькой теплой квартире выросло неожиданное чудо. Это чудо называлось семья. Общая жизнь. Общая любовь.