— Но если он это сделал, то почему не продал его? — спросила она, глядя ему в глаза, явно больше увлеченная темой разговора, а не их близостью. — Разве не алчность должна была быть единственной причиной его преступления?

— Возможно, он понял, что известность этой драгоценности слишком осложнила продажу.

— Во Франции?

— Все равно, необходимо знать нужных людей, чтобы обеспечить тайну продажи такого алмаза.

— Я не думаю, что он знал нужных людей. Не верю, что он совершил эту кражу. Алмаз просто валялся у него в шкатулке вместе с другими безделушками, будто он не сомневался в том, что это подделка. Почему же иначе он спокойно позволил мне взять его?

— Чтобы привести некие силы в движение.

— Привести в движение? Я не понимаю, что вы этим хотите сказать. Когда ему понадобились деньги, он решился продать картину, а не алмаз.

Джулиан задумчиво нахмурился и рассеянно заправил выбившийся каштановый локон ей за ушко.

— Это так. Сколько времени заняло написание картины?

Она ответила слабой улыбкой и сама потянулась к прическе, словно желая что-то поправить.

— Какое отношение это имеет к «Скандальной леди»? Или вы хотите вернуться к пари? Может быть, вы и ваши друзья хотите сверить наши истории, чтобы поймать кого-то из нас на ошибке?

В общем-то ему легче было говорить о Роджере Истфилде, чем хладнокровно обсуждать эту злосчастную картину. Мысль о ней не оставляла его в покое… этот темный фон и свет свечей, придававший коже Ребекки какое-то чувственное сияние. Джулиан представлял себе, что стоит рядом с ней и именно ему она демонстрирует свое обнаженное тело. Впрочем, сейчас ему следовало думать только об алмазе и стараться узнать истину, хотя при этом он не переставал гладить Ребекку по бедру, приводя ее в полное смущение.

— Я хочу, чтобы вы, не стесняясь, рассказали мне все об этом художнике, — вкрадчиво произнес он. — Вы можете упомянуть что-то, что неожиданно поможет разрешить загадку.

Лицо ее выражало только терпение и легкую насмешку. Так что Джулиан не мог не восхититься ее умением игнорировать его ласки.

— Ладно, — промолвила она, — картина потребовала несколько недель, с сеансами два раза в неделю.

— Значит, вы много времени провели в его обществе. О чем вы разговаривали?

— Он не хотел, чтобы его отвлекали пустой болтовней. В основном он говорил: «Поднимите подбородок. Выгните спину». — Она сообщила это очень сухим тоном.

Понимала ли она, что сами эти замечания звучали, как эротический вызов? Или она думала, что воспоминание о ней, обнаженной на портрете, оставит его равнодушным? Если он чуть-чуть передвинет ее на своих коленях, она сразу поймет, как он возбудился.

Чтобы отвлечься, он сказал с усмешкой:

— Я привык видеть в вас женщину, которой очень трудно молчать.

— По-моему, это вовсе не комплимент. Разговоры предполагают легкость, раскованность, а я так себя не чувствовала. — Вы жалели о своем решении? Но ведь вы могли прервать эти сеансы в любой момент.

— Я всегда заканчиваю то, что начала, — нахмурилась она. — В этих расспросах нет смысла, Джулиан. Картина уже висит на стене, и ее все могут увидеть.

Поскольку она уклонилась от прямого ответа, Джулиан задумался, действительно ли она ничуть не сожалеет о своем поступке? Это его удивляло и интриговало, но сейчас было не время разбираться в ее характере.

— Как вы познакомились с Истфилдом?

— Через мою сестру Сюзанну. Их представили друг другу на выставке его работ в Лондоне. Они стали переписываться и иногда виделись, чтобы обсудить свои проекты, и как-то раз я оказалась вместе с ней. Он выразил интерес написать меня.

Что-то неприятное больно шевельнулось у него внутри, когда Джулиан представил себе ее с Истфилдом. Было ли это темное, мутное чувство ревностью, а может быть, гневом и желанием?.. Однако совершенно неожиданным и незваным…

— И вы просто так согласились?

— Нет. Я хорошенько подумала и познакомилась с его работами. Он просил еще несколько раз.

— А потом эта ваша жажда приключений охватила вас, — произнес он почти ласковым тоном.

Она опустила глаза, полукружия темных ресниц легли на щеки. Кажется, она покраснела? Хотела ли она обнажаться только для художника? Дотоле незнакомое ему чувство ревности скрутило его внутренности, залило мозг.

— Я удивлен, что ему пришлось просить более одного раза, — сухо произнес Джулиан. — Если учесть, как вы рвались быть свободной от всех ограничений.

— Вы меня осуждаете, — медленно проговорила она, вглядываясь в его лицо. — Почему?.. Вы ведете себя так чопорно, словно какая-нибудь старая дева.

Чопорно? Ему стало забавно: удивительно, как неправильно оценила она его отношение.

— Это неверное заключение, Ребекка. Вы не обычная светская мисс, и это меня интригует.

Они смотрели друг другу в глаза, и взгляды их переполнились жаром, когда в дверь тихонько постучали.

— Миссис Лэмб! — раздался женский голос. — Ваша ванна.

Ребекка оторвала взгляд от его лица и вскочила на ноги.

— Одну минуту.

Затем она скрестила руки на груди и уставилась на него, надменно выгнув бровь. Джулиан подумал, не забраться ли ему под кровать, но грязное состояние гостиницы делало это намерение неразумным. Он вернулся к окну и влез на подоконник.

Ребекка последовала за ним и с тревожным видом прошептала:

— Что это вы собрались делать?

— Сохраняю чистоту вашей репутации. Когда я окажусь снаружи, закройте ставни. — Он ухватился за подоконник и, перемахнув через него, повис на руках. Он находился на расстоянии всего одного этажа от земли и не думал, что, свалившись, сломает ногу.

Ребекка, ахнув, высунулась в окно. Джулиан посмотрел вверх на нее.

— Я очень высоко оценю, если вы поторопитесь. Она поспешно вернулась в комнату и закрыла ставни… Он висел без движения и надеялся только на то, что никто его не разглядит в слабом лунном свете на темном фоне стены… Постояльцев в гостинице почти не было, да и у конюшни был нежилой вид.

Он мог немного расслышать, что происходит в комнате. Если ему повезет, то слуги, приносившие ведра с горячей водой для ванны, поторопятся. Время тянулось медленно, и у него заныли плечи, а пальцы начали неметь. Наконец ставни открылись.

— Можете вернуться, — окликнула его Ребекка.

Когда он снова впрыгнул в комнату и растер пальцы, взгляд его упал на купальную бочку, над которой поднимался пар. Она была не слишком велика, так что Ребекке не удастся полностью погрузиться в воду и скрыть от него свое тело.

Холодный пот выступил у него на затылке. «Она девственница», — напомнил он себе.