Соренза с усилием оторвала от него свой взгляд, спрашиваясебя, зачем согласилась поехать с ним. Но она прекрасно знала ответ. Ейхотелось еще немного побыть с Николасом, в последний раз. Каждая минута, каждаясекунда была ей дорога, а они тратили их на споры.

— Я не хочу больше ничего выяснять! У нас слишком маловремени! — с отчаянием воскликнула она.

— Я привык разбираться с возникшими проблемами, а не убегатьот них, — упрямо произнес Николас. — Я полечу другим рейсом.

У Сорензы внутри все сжалось. Ей не выдержать, если этоиспытание продолжится.

— Не глупи, — прошептала она. — Твой друг ждет тебя.

— Ты не понимаешь? — Его голос неожиданно стал тихим испокойным. — Ты на самом деле не имеешь ни малейшего представления о том, чтозначишь для меня?

— Я не хочу ничего понимать, — выдавила она. — Мне и тактяжело. То, что я говорю тебе, правда. Оставь меня. Так будет лучше, вот уви...

Его поцелуй, горячий и настойчивый, заставил ее замолчать.

— Нет! — Охваченная паникой Соренза резко отпрянула.

Она никогда не умела противиться его ласкам, но сейчас надобыло устоять. Между ними все кончено. Он улетит на несколько дней, и это дастему возможность подумать и понять, что она права. У них нет будущего, хотя онаи любит его. Вот только ему ни в коем случае нельзя знать об этом. Надо бытьтвердой и несгибаемой.

— Я не хочу этого... Я не хочу тебя.

Его взгляд был таким пристальным, что Соренза в смятенииотвела глаза.

— Я не верю тебе.

— Придется поверить. — Она ощущала себя безвольноймарионеткой, которую кто-то дергает за веревочки, чтобы заставить сказать илисделать что-то. — Я действительно так хочу. Тебе пора идти. Ты можешь опоздатьна самолет.

Николас высказал все, что думает по поводу самолета, ипроходящая мимо женщина в кокетливой шляпке, шокированная его словами,поспешила в другой конец зала.

— Я не могу пустить тебя в мою жизнь, Ник. Неужели это таксложно понять? — с отчаянием спросила Соренза. — Позволь мне жить так, какраньше. Пусть Ирвин или кто-нибудь другой ведет твой проект.

— Мне не нужен никто, кроме тебя. В контракте сказано, что ясотрудничаю только с тобой.

— В таком случае я уволюсь с работы и тебе придется податьна меня в суд за нарушение условий договора. — Молодая женщина всем своим видомдемонстрировала решимость воплотить слова в жизнь.

Прошла вечность, прежде чем Николас ответил, и выражениебессильной ярости при этом исказило его лицо.

— Тебе не надо бросать работу. Только не из-за меня. Пустьпроектом займется Ирвин или кто-то еще, мне все равно. — Он медленно поднялся,его загорелое лицо стало серым. — Прощай, Соренза.

— Прощай.

Слева от нее заплакал ребенок, который пролил стакан апельсиновогосока на платье своей мамы. В углу кафе три подростка листали журнал и хихикали.Как может жизнь продолжаться, если нас больше нет? — пронеслось в головеСорензы.

Николас бросил на нее прощальный взгляд, легко кивнул и, несказав ни слова, удалился размеренным шагом из кафе и из ее жизни. Она самаотпустила его.

— Что ты сделала?!

Соренза вздрогнула, услышав вопль Изабелл.

— Порвала с Ником, — повторила она. — Между нами всекончено.

Они сидели в тени деревьев в саду Изабелл. Аромат роз,жимолости и десятков других цветов в этот теплый летний день не мог заглушитьтревожного ощущения надвигающейся грозы. Как обычно по выходным, Изабеллприготовила свое коронное блюдо — жаркое из свинины с гарниром. Но Сорензанасилу заставила себя проглотить свою порцию. Ночью она не сомкнула глаз ибесцельно слонялась по квартире с четырех часов утра, не переставая плакать, итеперь чувствовала себя хуже некуда.

— Но ведь он обожает тебя, это же ребенку ясно! —запричитала Изабелл. — Только не говори мне, что его увела другая. Все равно неповерю!

— И не надо, потому что это неправда, — отчетливо произнеслаСоренза. — Просто мы оба почувствовали, что все идет не так, как надо.

— Мы? — Кузина посмотрела в заплаканные глаза Сорензы. —Выходит, он тоже оказался свиньей?

— Белл, клянусь тебе, что Ник не сделал мне ничего плохого!— горячо возразила Соренза. — Нет никакой другой женщины, поверь! — По крайнеймере, сейчас, мысленно уточнила она. — Просто все зашло слишком далеко.

— Ох, Соренза... — от волнения Изабелл осеклась. — Ты ведьне... не бросила его? О Господи, только не Ника! Только не этого роскошногокрасавца! — снова возопила она. — Или ты сделала это?.. Как же ты, должно быть,сожалеешь о своей опрометчивости!

Впервые Соренза поняла, почему дети Изабелл так стремилисьстать самостоятельными и поскорее покинуть родное гнездо. Есть что-тораздражающее в людях, которые всегда говорят правду.

— Я ни о чем не сожалею, — возразила Соренза. — В концеконцов так будет лучше для нас обоих. Ник хочет того, чего я не могу ему дать.

— Секса без обязательств?

— Не совсем.

— Чтобы ты переехала жить к нему? Да, это было бынепростительной ошибкой с твоей стороны. Ты теряешь независимость, а онприобретает ее. Понятно...

— Белл, он хотел... — Соренза не знала, как облечь это вслова, — он говорил... о браке, — наконец сказала она.

— И ты ответила «нет»? — Изабелл покачала головой в полнойрастерянности. — Дорогая моя, ты в своем уме?

Наверное, зря я пришла сюда сегодня, подумала Соренза. Но сдрузьями в таком состоянии она и подавно видеться не могла, а оставаться вквартире наедине со своими мыслями было выше ее сил.

— Может быть, — ответила она совершенно серьезно. — Оченьможет быть. По крайней мере, Ник в этом абсолютно уверен. Наше прощание былоотнюдь не... дружеским. — На последнем слове ее голос дрогнул.

— Ох, детка, — всхлипнула Изабелл и принялась за занятие,которое у нее получалось лучше всего на свете. Обняв Сорензу, она горько заплакала,поглаживая кузину по голове.

Этот внезапный поток слез, сопровождаемый громкимистенаниями, так напугал выглянувшего из окна Джорджа, что тот счел за лучшеенемедленно спрятаться в глубине своего кабинета...

Чуть позже, за бокалом фруктового напитка с мятой иклубникой, Соренза передала Изабелл весь их разговор с Николасом, делясь с нейсвоими страхами и сомнениями уже во второй раз за последние месяцы.

День близился к концу. Гроза прошла стороной, жара спала, итени от деревьев косыми полосами исчертили лужайку в саду. Соренза чувствоваласебя лучше оттого, что излила душу кузине. Это отняло у нее много сил, но иразрушило некий барьер, который она возвела внутри себя после развода.