Возвратившись в «Дом на холме», я вывела Бойда на очередную прогулку. Пес был в восторге, но на самом деле этот поход предназначался для меня. Я была возбуждена и раздражена, просто необходимо было как следует устать. Кроу так и не позвонила, а в окружной суд до понедельника не попасть. Лишенная доступа в морг и возможности общаться с коллегами, я так же не могла продолжить и исследование найденной ступни.

Тогда я попыталась занять себя чтением, но к половине четвертого поняла, что сыта этим занятием по горло. Схватив сумочку и ключи, я отправилась куда глаза глядят.

Едва покинув пределы Брайсон-Сити, я проехала мимо дорожного указателя «Резервация чероки».

Дэниел Ванета был чероки. Жил ли он в резервации в то время, когда пропал без вести? Этого я припомнить не могла.

Через четверть часа я была на месте.

Когда-то племени чероки принадлежали 135 000 квадратных миль Северной Америки – территория, включавшая части нынешних восьми штатов. В отличие от индейцев прерий, которые столь популярны у создателей вестернов, чероки жили в бревенчатых хижинах, носили тюрбаны и одевались на европейский манер. Благодаря слоговой азбуке Секвойи[38]в середине 20-х годов XIX века у чероки появилась письменность.

В 1838 году – одно из самых бесчестных предательств в новейшей истории – индейцев чероки согнали с родных мест и принудительно депортировали на 1200 миль к западу, в Оклахому. Этот марш смерти назвали «Дорогой слез». Выжившие после депортации стали западной ветвью чероки. Восточная ветвь народа состоит из потомков тех, кто укрылся от депортации и остался в Смоки-Маунтинс.

Проезжая мимо указателей «Индейская деревня Оконалуфти», «Музей индейцев чероки» и «Спектакль под открытым небом „К этим горам“», я, как обычно, испытывала гнев, думая о том, как безжалостна и бесцеремонна может быть судьба. Все эти современные предприятия, хоть и созданные ради наживы, были вместе с тем попытками сохранить культурное наследие и наглядно демонстрировали стойкость народа, который когда-то был бессовестно обманут моими благородными предками-колонистами.

Щиты с рекламой «Казино „Харра“» и «Чероки Хилтон» служили живым доказательством того, что потомки вождя Секвойи разделяли его способность к культурному заимствованию.

О том же говорила и торговая часть города, где магазины с индейскими рубахами, кожаной одеждой, ножами и мокасинами соперничали за место с сувенирными и подарочными лавками, кондитерскими, кафе-мороженым и ресторанами быстрого питания. «Индейский универмаг». «Крапчатый пони». «Мини-ярмарка „Томагавк“». «Олень и скво». Над крышами вырастали конусы вигвамов, а при входах торчали раскрашенные тотемные столбы. Туземный китч во всей красе.

Несколько раз безуспешно прокатившись туда-сюда по шоссе 19, я припарковалась на крохотной стоянке в нескольких кварталах от основного потока транспорта – и на весь следующий час смешалась с толпой туристов, которая заполняла тротуары и магазины. Любовалась «подлинными» произведениями чероки: пепельницами, брелоками, чесалками для спины и тамтамами. Разглядывала самобытные деревянные томагавки, керамические фигурки бизонов, акриловые одеяла, пластиковые стрелы – и мысленно дивилась бодрому перезвону кассовых аппаратов. Полноте, да были ли вообще в Северной Каролине бизоны?

«И кто же теперь кого бессовестно обманывает?» – размышляла я, глядя, как бледнолицый мальчик платит семь долларов за головной убор из аляповато-ярких перьев.

Несмотря на витавший повсюду торгашеский дух, я наслаждалась возможностью хоть на время отстраниться от своего привычного мира: женщин со следами укусов на груди, грудных малышек с травмами влагалища, бродяг с полными антифриза желудками… оторванных ступней, наконец. Головной убор из крашеных гусиных перьев куда лучше, нежели насилие и смерть.

Приятно было и вырваться на время из эмоциональной трясины отношений, что ставили меня в тупик. Я покупала открытки, сласти с арахисовым маслом, яблоко в карамели. Конфликт с Ларком Тиреллом, неразбериха с Питом и Райаном словно отдалились в соседнюю галактику.

Когда я проходила мимо магазина кожаной обуви «Бут-Хилл», на меня вдруг снизошло озарение. Возле кровати Пита я заметила шлепанцы, которые подарила ему Кэти, когда ей было всего шесть лет. Куплю-ка ему мокасины в благодарность за то, что взбодрил мой дух.

Верней, не только взбодрил и не только дух.

Покуда я рылась на стеллажах, в голову пришла еще одна мысль. Райан потерял напарника, и, быть может, пара псевдоиндейских мокасин из натуральной кожи отчасти облегчит ему тяжесть потери. Отлично. Убью разом двух зайцев.

С Питом – никаких проблем. Его сорок пятому размеру соответствуют мокасины с обозначением «большие». Но черт возьми, какой размер носит Райан?

Я сравнивала размеры, размышляя, подойдут ли «очень большие» мокасины канадскому ирландцу из Новой Шотландии ростом шесть футов три дюйма… и внезапно в мозгу четкими вспышками – цепочка образов.

Кости стопы. Солдаты в Юго-Восточной Азии. Формулы, помогающие отличить останки азиатов от трупов белых и чернокожих американцев.

Сработает ли это?

Сделала ли я необходимые замеры?

Схватив пару «больших» мокасин и пару «очень больших», я расплатилась и опрометью помчалась к парковке. Не терпелось поскорей добраться до «Магнолии» и заглянуть в свой блокнот.

Я уже подбегала к машине, когда услышала рык мотора, подняла взгляд и обнаружила, что ко мне катится черный «вольво». Вначале сознание не почуяло опасности, но черный автомобиль приближался. Быстро. Слишком быстро для заезда на парковку.

Компьютер в мозгу заработал. Скорость. Траектория движения.

«Вольво» несся прямо на меня!

Бежать!

Я не знала, в какую сторону броситься. Выбрала – влево – и упала наземь. Миг спустя автомобиль промелькнул мимо, брызнув комочками грязи и гравием из-под колес. Порыв ветра ударил в лицо, почти у виска переключилась передача, и легкие заполнила вонь машинного выхлопа.

Рев мотора удалялся, затихая.

Я распласталась на земле, вслушиваясь в неистовый стук собственного сердца.

Мозг наконец очнулся. Посмотри наверх!

Повернула голову: «вольво» поворачивал за угол. Низкое солнце било прямо в глаза, и водителя я сумела разглядеть лишь смутно. Он сидел, подавшись вперед, и козырек кепки прикрывал почти все лицо.

Я перекатилась на спину, рывком села, отряхнула грязь с одежды и огляделась. Кроме меня, на парковке не было ни души.

Поднявшись на слабых, подгибающихся ногах, я бросила сумочку и покупки на заднее сиденье, проскользнула за руль, заперла изнутри дверцы машины. И с минуту сидела так, растирая ноющее от боли плечо.

Что, черт возьми, произошло?

Всю обратную дорогу до «Дома на холме» я проигрывала в уме сцену на парковке. Я становлюсь параноиком или меня в самом деле пытались сбить машиной? Может, водитель «вольво» был пьян? Может, он подслеповат или без царя в голове?