В каких условиях нам приходилось выполнять это? Для того чтобы выявить наши потребности, нам приходилось вести борьбу с нашей собственной бесхозяйственностью, и мы не могли этих потребностей выявить, ибо у нас не было аппаратов для этого ни на местах, ни в центре. Очень часто нам при предъявлении чеков или других требований приходилось гадать на кофейной гуще. Ясно, что когда мы такие требования предъявляли Наркомфину, то он, не будучи в состоянии противопоставить нашим необоснованным требованиям свои обоснованные контрзаявления, должен был нам на это отвечать пресловутыми коэффициентами и закручивать пресс, урезывающий наши потребности.

И в этом смысле я должен сказать, что Наркомфин не имел других путей. Вы помните, какие требования мы предъявляли, и вы помните, в каком проценте, ничтожном по сравнению со всеми требованиями и заявками, нас удовлетворяли. Вы знаете, что, несмотря на это, задания, которые нам были даны, мы выполняли. Вы часто читали в наших докладах НКПС, что мы были удовлетворены в том или другом таким-то процентом, а задания наши мы все же выполняли полностью. Почему же мы, получая 5–10 % заявок и требований наших, почему же мы выполняли 100 % той работы, для которой мы требовали полных 100 % предметов снабжения?

Ясно, что требования наши были составлены не на основе проделанной большой работы на местах и на основании подсчетов, а были исключительно теоретическими, кабинетными. Я приведу как пример следующее: когда Северо-Западная наша область потребовала совместно с Северо-Западным ЭКОСО средств от Совета Труда и Обороны, была послана комиссия с председателем от Госплана с представителями от ВСНХ и от населения. Эта комиссия определила, что для того, чтобы Севзапвод мог выполнить свои задания по доставке топлива к Петрограду, необходимЬ было ему дать 16 триллионов руб. Ясно, что это — несуразная цифра, ясно, что в стране и в природе таких денег не могло быть. Пришлось назначить другую комиссию.

Другая комиссия еще раз пересмотрела все это, и из 16 триллионов получили тогда 1 триллион и 119 млрд. Мы привыкли к этому, и ведомство наше привыкло подходить к вопросам не с точки зрения общегосударственных интересов, а с точки зрения исключительно ведомственной. Мы привыкли требовать на всякий случай столько, сколько влезет, и ясно, что Наркомфин на это мог отвечать только одним. На такой подход, на такие необоснованные требования он мог заворачивать свой пресс и урезать беспощадно. Благодаря такому подходу с нашей стороны Наркомфин со своей стороны тоже сделал целый ряд промахов. Он урезывал часто там, где не должен был урезывать. Для примера я укажу, почему топливная промышленность попала в такое тяжелое положение. Только потому, что мы, главные потребители топлива, не в состоянии были уплатить ему за топливо и по тем минимальным ценам, которые были определены. Что же получилось? Получилось, что по смете пуд угля стоил по курсу 10 коп., умноженные на 750 тыс., между тем как минимальная цена топлива определялась по курсу 10 коп., умноженные на 4 млн. Таким образом, мы не получили этих средств и не были в состоянии уплатить того, что от нас требовалось топливной промышленностью, и поставили промышленность в тяжелое положение. Нэп должен был установить правильные денежные взаимоотношения между потребителями и производителями. Но эти взаимоотношения уже нарушились. Взаимоотношения эти портились, и потому эта машина наша — нэп — не могла идти правильно. Таким образом, это был год ожесточенной схватки, с одной стороны, с нашей собственной бесхозяйственностью и с нашей собственной узкой ведомственностью и, с другой стороны, с теми органами, которые являются нашими потребителями и поставщиками, теми органами, которые добывали металл, и теми, которые, исходя из совершенно правильной финансовой политики, поставили себе задачу урезывать все непроизводительные и ненужные расходы. Если в результате этой схватки мы выходим победителями, то здесь выравнивается линия, и теперь те люди, которые раньше ничего не видели, кроме своего узкого дела, теперь выходят на широкую арену и в своем ведомстве уже разрешают эти задачи с точки зрения общегосударственной. Мы в этой области, с проведением новой экономической политики и установлением правильных денежных взаимоотношений с нашими потребителями, делаем колоссальнейшие успехи. Я огласил бы вам цифры нашей выручки, но они вам должны быть известны, так как они публикуются в отчете из месяца в месяц; эта выручка увеличивается, но, к сожалению, все же процент увеличения ее не отвечает проценту возрастания грузо-това-рооборота. Большая часть возрастания этого процента падает на тех, кто раньше не платил и пользовался бесплатными перевозками, а теперь стал понемногу входить на правильную позицию и за услуги, которые получает от других, платит. Это — единственный метод и способ таких денежных взаимоотношений, которые могут уничтожить бесхозяйственные и ненужные расходы и найти, наконец, денежное выражение, которым можно охарактеризовать данное хозяйство.

Здесь, в этой борьбе за наш нэп, этот вопрос является одним из самых главных вопросов, а именно вопрос нашей тарифной политики. Я указал, что мы не можем быть переведены на хозяйственный расчет и не можем устанавливать свой собственный тариф, но вместе с тем, так как наша тарифная политика определяет грузооборот и товарообмен, то она определяет и размеры этого грузооборота, от увеличения которого зависит восстановление всего нашего хозяйства. Тариф не может дойти до такой высоты, чтобы он покрывал полностью все наши расходы. Но вместе с тем те, кто привык к бесплатным перевозкам, к бесплатной езде, должны теперь перейти на другое положение.

Я должен сознаться, что наше ведомство иногда настаивало на слишком большом увеличении тарифа, несообразно с платежеспособностью населения и грузоотправителей. Потребители нашего транспорта пытались понизить плату за проезд со своей стороны до таких размеров, на которые согласиться никоим образом было нельзя. Этот спорный вопрос обсуждался и был, наконец, решен.

Советом Труда и Обороны был образован Тарифный комитет при НКПС, но в его состав вошли представители заинтересованных ведомств, и, конечно, эти представители заинтересованных ведомств составляли большинство. В нашей тарифной политике мы руководились следующим. Тариф никоим образом не может быть ниже, чем те расходы, которые зависят от движения. Если бы мы не боролись за этот принцип, то это обозначало бы, что каждый новый вагон, перевозящий грузы, был бы нам в убыток, а не в прибыль. Отступать от этого принципа нам никоим образом нельзя. Вместе с тем мы провели и другой принцип, а именно: ввиду необходимости подвести широкую базу под наш тариф, и подвести ее в соответствии с платежеспособностью грузоотправителей, нужно разрешить местам вводить местный тариф под нашим контролем и в таком расчете, чтобы тариф отвечал платежеспособности данных грузоотправителей.

Я должен сказать, что в результате борьбы за наш нэп мы имеем то, что Наркомфин в своей докладной записке в Совет Труда и Обороны и в Совнарком об основах финансового плана 1922/23 г. пишет следующее: «Необходимо расходовать средства из ресурсов страны в первую очередь на удовлетворение государственных потребностей, причем эти потребности должны покрывать полностью. К таким потребностям необходимо отнести в первую очередь нужды транспорта, от сметы которого зависит судьба всего нашего хозяйства».