Ну, вы могли попасть в церковный суд, потому что ношение неподобающей одежды считалось моральным, а не гражданским или уголовным преступлением. Дело Мэри Фрит, которую арестовали на Рождество 1611 года, стало самым знаменитым из всех – как на момент ее ареста, так и после него. Ее обвинили в том, что она носила «непотребную» одежду. Были разговоры и о другом аморальном поведении, но именно из-за «непотребной одежды» она пережила публичное унижение у Креста св. Павла, куда ее привели, как обычно бывало в таких случаях, завернутой в белую льняную простыню. Джон Чемберленд, один из свидетелей наказания, заметил, что она «горько плакала и выглядела раскаявшейся», но потом, узнав, что она явилась к месту позора «совершенно пьяной», изменил свое мнение.

То был далеко не первый ее проступок; ее уже несколько раз привлекали к суду за воровство. Да и мужчиной она тоже переодевалась не в первый раз. Судя по рассказам, она так делала несколько лет, причем не только в приватной обстановке. Более того, этим поведением она даже прославилась – в прошедшем году по ее приукрашенному жизнеописанию поставили не одну, а целых две пьесы. Одну из них написал Джон Дей (текст, к сожалению, утерян), и называлась она «Безумные выходки Веселой Молль из Бэнксайда», а вот другая не только сохранилась, но и до сих пор довольно регулярно ставится в театрах: она называется «Ревущая девушка» и написана Томасом Миддлтоном и Томасом Деккером. О том, сколько мы из этой пьесы узнаем о настоящей Мэри Фрит, спорить можно долго; лучше всего считать ее неким подобием голливудского биографического фильма. Впрочем, есть в этой пьесе и зерна истины, если знать, куда смотреть. Правда, все еще сильнее запутывается: в 1611 году, еще до ареста, Мэри, переодетая в мужскую одежду, однажды сыграла сама себя в театре «Фортуна». В ту пору женщинам законодательно запрещалось играть в театре, так что это стало невероятным примером саморекламы, манипуляции публичным образом и умышленным нарушением общепринятых правил. Дальнейшая ее карьера почти наверняка состояла в скупке краденого, а также сочинении ярких приключенческих историй, которые легли в основу нескольких бестселлеров (этим занималась как она сама, так и другие авторы).

Самое знаменитое изображение самой знаменитой трансвеститки той эпохи – Мэри Фрит, также известной как Молль-Карманница

На ее работу по скупке краденого, связанную с ее известностью в Лондоне, проливает определенный свет судебное дело 1621 года с участием Генри Киллигрю, которое слушалось в Звездной палате. Проститутка украла у Киллигрю кошелек, и, по его словам, он «слышал, что… многим, у которых воровали кошельки или товар, возвращала их имущество и указывала на виновников» именно Мэри Фрит. По обвинению в преступлении была задержана Маргарита Делл, и констебль церкви Сент-Брайдс привез ее в дом Фрит на Флит-стрит, где Киллигрю опознал Делл как преступницу. В каком-то смысле это можно назвать рэкетом. Будучи скупщицей краденого, Мэри отлично знала местных воров и их modus operandi[8]. Возможно даже, что этот кошелек даже уже предложили ей на перепродажу. В случае с Киллигрю и, наверное, некоторыми другими «клиентами» она вместе с местным констеблем предложила найти преступника за небольшое вознаграждение. Впрочем, воры, у которых хватало ума подкупить эту парочку, скорее всего, избегали необходимости в подобном возмещении убытков.

Что же касается циркулировавших историй, их было великое множество. Возьмем, например, одну из них, якобы написанную самой Фрит, из памфлета «Жизнь и смерть миссис Мэри Фрит, более известной как Молль-Карманница», опубликованного в 1662 году, через тридцать лет после ее смерти. Это история о пари с еще одной колоритной фигурой, коневодом Вильямом Бэнксом. Его лошадь по имени Марокко умела выполнять множество трюков, в частности, могла подняться по длинной лестнице на крышу собора Святого Павла. По словам Мэри Фрит, Бэнкс поставил двадцать фунтов на то, что она не сможет проехать по городу на Марокко, переодевшись мужчиной. Все якобы шло хорошо до тех пор, пока она не добралась до Бишопсгейта:

Когда я проезжала под воротами, подлая торговка апельсинами узнала меня, и едва я проехала мимо, она закричала «Молль-Карманница едет верхом!», и все прохожие и лавочники закричали и завыли словно безумные, и крики их сводились к следующему: «Спускайся и не позорь женщин, или мы сами тебя стащим». Я не знала, что мне делать, но вспомнила, что чуть дальше находится продовольственная лавка, которую держал мой друг, так что пришпорила лошадь и поспешила туда, но за мною последовала толпа, которая не прекращала поносить меня, хотя более трезвые из них лишь смеялись и весело болтали о приключении.

К сожалению, даты здесь не сходятся. Бэнкс и его лошадь Марокко уехали из Англии в 1601 году. Мэри родилась либо в 1584, либо в 1589 году (даты приводятся разные), и хотя первые проблемы с законом у нее возникли уже в 1600-м, несколько лет после этого она оставалась довольно малоизвестной фигурой. Возможно, эпизод с толпой, который выглядит вполне реалистично, случился в более позднее время.

Итак, вот самая знаменитая англичанка, носившая мужскую одежду. После спектаклей она превратилась в персонажа баллад, поэм и моральных возмущений, и ее не забывали еще несколько поколений. Если кто-то и ощутил на себе полный вес общественного неодобрения «неправильной одеждой», так это Мэри. После судебного разбирательства она подверглась публичному унижению, а затем, уже на склоне лет, некоторое время лежала в госпитале Святой Марии Вифлеемской (Бедламе) с диагнозом «безумие», который мог быть связан и с ее вкусами в одежде. Как к ней относились на улицах Лондона, мы не знаем. Когда я читаю рассказы о ее характере, мне она представляется воинственной и дерзкой – как раз такое поведение развивается, если вас регулярно задирают, – но это лишь мои собственные предположения.

Мэри была не единственной, кого отдали под суд за «неправильную одежду». Таких процессов было очень мало, а строгих наказаний, подобных публичному ритуалу унижения, точно таких же, каким подвергали за супружескую измену или другие моральные преступления, – еще меньше. Обычно судебное разбирательство заканчивалось небольшим штрафом и обещанием больше никогда так не делать. Большинство подобных дел заводились из-за единичных случаев трансвестизма в рамках увеселений и традиционных шумных игр и празднеств, а не из-за образа жизни.

Историк Дэвид Кресси приводит довольно необычное и интересное дело о мужчине, переодетом в женскую одежду, в 1633 году в Тью-Магне, графство Оксфордшир. Томас Салмон, согласно показаниям свидетелей, оделся в женское платье, чтобы принять участие в традиционном чисто женском мероприятии – собрании в родильной комнате после успешного разрешения от бремени. То был потенциально очень неприятный инцидент, нарушавший несколько серьезных общественных табу. Мало того, что с амвонов постоянно грохотали проповеди о том, как это плохо – носить неподобающую своему полу одежду: деторождение и все связанные с ним практики, обычаи и обслуживающий персонал были чисто женским делом. Мужчин, даже новоиспеченного отца, к нему не подпускали. Эта структура была настолько жесткой, что даже если младенец, родившийся живым, выглядел очень слабым и вот-вот должен был умереть, к нему не подпускали мужчину-священника, чтобы провести обряд крещения. А вот это дело очень серьезное: считалось, что младенца не пустят в рай, если он не будет принят в лоно христианства. Из-за этого Церковь дала акушеркам уникальные полномочия среди женщин: они имели право проводить упрощенный обряд крещения. Представьте, насколько сильнодействующим был запрет мужчинам появляться в родильной комнате, если в культуре, которая всячески подчеркивала, что священником может быть только мужчина, пришлось пойти на такой компромисс.