– Какая хорошая квартира! – восклицает Жанетт. – Здесь очень слышно шум улицы?

Гостья приближается к большому окну, выходящему на улицу.

– И даже балкон! Им пользуются?

– Конечно, летом я там обычно сижу. Движение на улице не очень сильное. Садись, – предлагает Тереза, – сейчас принесу нам чаю.

Жанетт садится на диван и смотрит вслед Терезе, на душе муторно. Она бы охотно продолжила разговор о квартирах, но гадание? Хозяйка не похожа на гадалку. Больше на девиц из гимназии, где училась Жанетт, которые, чтобы выделиться, ходили на уроки исключительно в черном. А квартира… Жанетт и Юнас давно мечтали жить в подобной, правда, эта большая гостиная какая-то… пустовато тут. Только диван и несколько кресел.

Тереза входит с двумя большими чашками. И почему у Симона нет столика около дивана? раздраженно думает она.

– Тебе с сахаром? – спрашивает она, передавая чашку Жанетт.

– Нет.

– Ой, а я думала… я положила совсем немного…

Жанетт берет чашку.

– Ничего, – говорит она, – а молоко есть?

– Нет… – отвечает Тереза, – молока… не оказалось.

– Ничего, – повторяет Жанетт.

Тереза стоит со своей чашкой, не решаясь сесть рядом с Жанетт. Вишневый бархатный диванчик такой маленький, вдвоем будет тесновато. Начало хорошее, думает Тереза и опускается на пол. Устроившись поудобнее, она смотрит на Жанетт снизу вверх. Видит в ушах Жанетт золотые сережки, маленькие. Ногти не очень длинные, покрашены светло-бежевым лаком, с перламутром.

– На улице так холодно, – говорит Жанетт.

Обе смотрят в окно, за которым белеет в свете фонарей падающий снег, точно большое облако.

Тереза, не отрывая взгляда от Жанетт, отпивает глоточек. Она чувствует, что постепенно уходит. Эту девушку она видела раньше. Или похожую на нее. Может быть, в одной из развлекательных телевизионных программ. Вся такая милая, аккуратная, вся такая холеная. Подобных девиц Тереза побаивается.

– Ты работаешь в средствах массовой информации? Или в службе сервиса?

– Служба сервиса в рамках средств массовой информации, – отвечает Жанетт, – я сценарист. Это твоя бабушка тебе сказала? – спрашивает она вдруг и смотрит Терезе прямо в глаза. – У нее был дневник, в котором она записывала, кому она что нагадала?

– Бабушка, – Тереза с легким вызовом расправляет плечи, – была просто моей бабушкой. Никакого дневника у нее не было.

Жанетт ставит чашку на пол. Заправляет волосы за уши и наклоняется вперед. Когда она наклоняется, становится видно, что прядки ее светлых волос отливают разными оттенками. Кожа чуть загорелая, а около ямочки на шее сверкает простенький золотой кулон.

– Дело в том, что я вообще никогда не ходила к гадалкам. Но твоя бабушка однажды… так вышло… погадала мне, и кое-что из ее предсказаний совпало.

– Совпало? Неужели? То есть я хотела спросить: что именно?

– Мне трудно объяснить, может быть, я просто что-то себе внушила?

Тереза напряглась, все мускулы противно заныли. Встав с пола, она делает несколько кругов по гостиной.

– Совпало, – бормочет она, – совпало.

Вполне вроде бы нормальная девица, а верит, что моя бабушка умела гадать, удивляется Тереза.

– У меня в кармане камень, – мрачно заявляет Жанетт.

– Что за камень? – спрашивает Тереза.

– Ты знаешь, что на нем написано?

– Нет. И что же?

– Так я тебе и сказала, – огрызается Жанетт.

Наверно, она все-таки не вполне нормальная, Тереза косится на часы. Часа через полтора вернется Симон. Хорошо бы к его приходу все закончить, надо постараться.

– Значит, ты не хочешь, чтобы я тебе погадала? Жанетт вздыхает. Наклонив голову, закрывает руками лицо, и светлые блестящие пряди падают на пальцы.

Тереза застывает. Внезапно ей кажется, что она это уже где-то видела, эти блики в волосах, как всполох, как проблеск чего-то смутно знакомого.

– Я совсем сбита с толку, – говорит Жанетт, как бы через силу, – все это так странно.

Ее голос, вдруг ставший более спокойным и искренним, будто приоткрыл для Терезы вход в длинный туннель. Тереза стоит не двигаясь, хотя все тело словно обращено в слух, ее затягивает в этот туннель, туннель из мерцания светлых волос и нежного запаха геля для душа, смешанного с чем-то буйным и в то же время печальным и непостижимым, которое вот-вот перестанет быть загадкой.

Просто на языке вертится, думает Тереза. Осторожно, чтобы не нарушить настрой, она подходит к Жанетт и дотрагивается до ее плеча.

– Пойдем сядем лучше на кухне, – предлагает Тереза.

Жанетт тоже заметила, что произошло какое-то изменение, она послушно идет за Терезой на кухню.

– Садись, – говорит Тереза, опускаясь на стул, и Жанетт вдруг осознает, что подобное уже с ней происходило.

– Как та тетка, – говорит она тихо и смотрит на Терезу. Тереза будто не слышит. Она сосредоточенно поглаживает рукой стол.

– Ты, – начинает она, – чья-то муха. Я видела точно такую же у одного знакомого мужчины. Ты чья-то муха, – повторяет Тереза, делая глубокий вдох – и это замечательно, быть мухой. Это означает, что кто-то о тебе думает.

– Гм. – Жанетт зажимает рукой рот, чтобы не сказать чего-нибудь лишнего, но смотрит на поверхность стола с опаской.

– Но, – говорит Тереза. Но а дальше-то что, теряется она, но только на секунду: – Но это сложно. Он часто о тебе думает, хотя отмахивается от тебя, вот так. – Тереза показывает рукой как. – И когда вы вместе, то ты все время мелькаешь… понимаешь, ты с ним слишком назойлива.

– Как муха, – говорит Жанетт, продолжая зажимать рот рукой. Она чувствует, как к горлу подступают рыдания, но у нее нет желания сопротивляться им.

Тереза молчит, видимо, ждет, что Жанетт скажет что-нибудь еще. И Жанетт, которая сама никогда не смогла бы сказать такое Сандре и даже Юнасу, почему-то понимает и принимает всю эту дичь.

– Если я муха… для него, – продолжает Жанетт, – то тогда кто он для меня? И… когда я без него, – ее глаза наполняются слезами, – я ведь не муха? Без него я есть та, кто я есть?

– Тебя к нему сильно тянет. Ты тоскуешь по нему, даже когда он рядом. По-твоему, желание – это и есть любовь.

– Я так не считаю, – протестует Жанетт, еле заметно улыбнувшись.

Эта улыбка тревожит Терезу.

– И кто же я есть без него? – повторяет свой вопрос Жанетт.

Не думала, что мухи такие настойчивые, обеспокоена Тереза. Она прищуривает глаза, чтобы снова что-нибудь увидеть, на сей раз то, что касается только ее, этой блондинки.