— Ты знаешь, я начинаю задумываться, не будет ли лучше кормить Розу из бутылочки, — сказала она легким тоном, когда Джейк вошел в гостиную с двумя чашками зеленоватой воды без молока.

— Из бутылочки? — повторил Джейк. Элис уловила зловещие нотки у него в голосе.

— О, конечно не детскими смесями, — поспешно добавила она. — Я имела в виду грудное молоко. Можно при помощи грудного насосика откачивать его в бутылочки, а Розе без разницы, откуда его сосать. И тогда моя несчастная грудь может отдохнуть, — добавила она с улыбкой.

Джейк опустился на корточки рядом с ней и взял ее руки в свои.

— Эл, неужели ты не понимаешь, что это только первый шаг? — сказал он убедительно. — Если ты переведешь Ро на бутылочку, то не пройдет и пяти дней, как будешь давать ей детские смеси1

Элис удивленно рассмеялась.

— Конечно, не буду. Просто одна из акушерок упомянула, что неплохо вводить бутылочки в конце четвертой недели. Чуть позже — и Роза может их не принять.

— Акушерки! — фыркнул Джейк. — Им всем платят компании, производящие детское питание.

— О-о, Джейк! Я уверена, что это не так. Бутылочка, даваемая время от времени, не принесет вреда. По крайней мере, тогда я буду точно знать, сколько она съедает.

Улыбался он мягко, но в глазах оставался стальной блеск.

— Разве ты не считаешь несколько эгоистичным ставить свой комфорт впереди того, что лучше для Ро?

Элис обреченно вздохнула. Конечно, он прав. Очевидно, что это она виновата. Ей следует прилагать больше усилий и меньше жаловаться.

— Кормление грудью лучше всего для ребенка. — Джейк наклонил голову и поцеловал ее грудь. Она тихо вздохнула. Было поразительно, что после всех испытаний, которые прошло ее тело, Джейк все еще мог вызвать в нем желание самым легким прикосновением. И даже иногда просто взглядом.

— Возвращайся в постель, — прошептала Элис.

Он взял ее за руку.

— Только если ты пойдешь вместе со мной.

Она увидела, что сейчас он смотрит на нее, как тогда, в Нью-Йорке. Глаза горят, взгляд призывный и очень возбуждающий. Ее бросило в жар.

— Я не могу. — Элис показала на Розу свободной рукой. — Она еще не закончила.

— Хорошо. — Джейк потерся носом об ее шею. Элис задрожала от удовольствия. — Я только пытаюсь тебя поддержать. Ты же это знаешь, не правда ли?

Элис кивнула, и внезапно к ее усталым и готовым закрыться глазам подступили слезы.

– Ты счастлива, дорогая? — Он внимательно смотрел на нее.

– Конечно, счастлива.

– Ты не сожалеешь, что отказалась от бешеной гонки за успехом? Что приехала сюда жить со мной? — Локон длинных темных волос упал ему на глаза, а его кончик коснулся его губ. От этого у нее в низу живота возникло еще более сильное желание.

Элис покачала головой, снова шмыгнула носом и улыбнулась.

– Конечно, нет. — Она покрепче прижала к себе Розу, довольно сосущую грудь. — Как я могу?

– Хорошо. Я тоже счастлив, дорогая. — Он поцеловал ее в губы долгим поцелуем. — И если ты не бросишь кормить грудью, я буду еще более счастливым.

* * *

В доме на Фицерберт-плейс Хьюго открыл один глаз. Было где-то около полуночи. В темноте что-то шевелилось. Шевелился ребенок. Или Тео, как они — или, скорее Аманда — наконец решили его назвать. Хьюго тщетно пытался указать, что учился с одним Тео в школе, и того из-за отсутствия достижений в учебе прозвали Тупой. Хьюго, который сам не добился больших успехов в учении, опасался, что его сына ждет такая же судьба.

Хьюго напряженно прислушивался, но ничего больше не услышал. Похоже, Тео снова заснул. Хьюго собирался сделать то же самое и зарылся под пуховое одеяло.

Аманда рядом с ним спала так, что ее, казалось, и из пушки не разбудишь. Жена лежала просто как бревно и не шевелилась. Странно, что он, а не она всегда просыпался, когда шевелился ребенок. С другой стороны, в эти дни Аманда постоянно вставляла в уши беруши.

– Но ты же не услышишь, как плачет Тео, — возражал Хьюго.

– Вот именно, — кивнула Аманда, вставляя специальные цилиндрики из пенорезины в уши. — Как раз ради этого я их и использую.

– Но ты же его мать.

– Да, а ты его отец. А Харрис его няня. — С этим словами Аманда перевернулась на другой бок и натянула пуховое одеяло на голову.

– Уааааа! — снова начался недовольный крик на высокой ноте. Хьюго так и не перестал удивляться, что такой маленький ребенок способен создавать столько шума. Как у него получается такой крик? Хьюго резко сел и посмотрел на часы. 2:37 утра. Он толкнул Аманду вбок.

Она пошуровала в ухе и достала одну из грязных затычек, к которым он уже стал привыкать, но все равно испытывал отвращение, находя их на полу в спальне или в кровати.

– В чем дело? — рявкнула она.

– Тео. Он плачет.

– О, проклятье! — выругалась жена. — Что с ним еще такое, черт побери?

— Он — ребенок, Аманда, черт побери! Поэтому он и плачет, черт побери!

– И что делает эта проклятая старая летучая мышь? — гневно спросила Аманда. — Предполагается, что она должна присматривать за ним в ночное время, черт побери!

— Черт ее знает, — простонал Хьюго.

А старая летучая мышь вообще слышала Тео? Обычно слышит, следует отдать ей должное. Когда бы Тео ни включался, как думал о начале крика Хьюго, в прошлом крики почти сразу же прекращались. Двери мягко открывались и закрывались, и ребенком занимались профессионально. Но, может, сейчас няня Харрис особенно глубоко заснула.

Черт побери, в 2:38 вставать ужасно. Время для этого ну совершенно не подходит! А поскольку было очевидно, что Аманда не встанет, придется ему. Хьюго поморщился, откинул одеяло и тут же поежился. Холод спальни мгновенно ударил ему в голую грудь. Хьюго всегда спал полностью обнаженным, чтобы быть постоянно готовым к действию, как он шутливо говорил различным подружкам на протяжении многих лет. Хотя теперь, практически дав обет безбрачия, в холоде, в сельской местности, он начинал задумываться, стоит ли ему и дальше продолжать спать обнаженным. Заверения Лотти, которые она давала Лауре, в том, что половые отношения можно возобновить через несколько недель, определенно не подходили к его случаю.

– Раньше у меня была здоровая половая жизнь, — стонал он пару ночей назад, жалуясь Аманде.

– О, да? И с кем? — рявкнула она в ответ.

– Уааааа!

Поскольку Аманда опять запечатала уши и заснула, Хьюго опустил ноги на пол. Ощущения напоминали ныряние в холодное море и были совсем неприятными. Обнимая себя руками, чтобы хоть как-то согреться, Хьюго, шатаясь, вышел из спальни и отправился наверх, на третий этаж. У двери в детскую он схватился за ручку, толкнул дверь и замер. Он словно примерз к полу, и ему стало еще холоднее, чем только что было из-за полной обнаженности.