— Саша перенес в багажник своей машины все, что ты успела вытащить… — Наташа коснулась моего плеча и легонько его сжала.

— Что? — подняла лицо, встречаясь с сочувствующим взглядом девушки. — Спасибо…

Она присела на лавочку рядом со мной и достала телефон. Позвонила какому-то Валерию Петровичу, вкратце объяснила ситуацию и, закончив разговор, положила телефон в сумку.

— А теперь рассказывай, что это было. И откуда ты знаешь моего брата. Его не было в городе… — она на мгновение задумалась, — почти два года. — Старые знакомые? Но я тебя раньше не видела в его окружении…

— На вечере по случаю вашей помолвки я подрабатывала за подругу и была в обслуге. Под конец торжества какой-то мужчина, кажется его фамилия Ребровский, ворвался в подсобку и начал приставать. Если бы не ваш брат, он бы… — я осеклась заметив, как лицо девушки вытянулось и побелело.

— Мирон? Ребровский? Это Саша сломал ему пальцы на руке? — охнула девушка. — Я все гадала, кто и за что так поступил с ним… Ребровский поспешно уехал с помолвки… Скандалов не учинял, просто уехал, но Глеб мне потом рассказал, что кто-то ему сломал пальцы…

Даже удивительно было видеть замешательство на лице девушки. Неужели люди ее круга могли быть сочувствующими и сопереживающими?

— Но ведь он не успел? Ты в порядке? — она с беспокойством окинула меня взглядом.

Я кивнула в сторону студии.

— Если это можно считать порядком, то в полном. Подругу едва не уволили, мне пригрозили полицией и штрафом. Но, видимо, в последний момент решили пойти другим путем… более надежным.

— Какой кошмар… — они прикрыла рот ладонью, смотря на меня с обескураженным видом.

— Но больше всего мне жалко мои работы и весь материал, — грустно произнесла я и удрученно вздохнула.

— Неужели Мирон решил таким ужасным поступком тебе отомстить? Но ведь… Господи, какая низость!

— В момент, когда сбегала с вечера даже и подумать не могла, что в итоге все так закончится…

— Я сейчас же позвоню отцу и все ему расскажу. Этому подонку перекроют кислород. Я и подумать не могла, что в нашем окружении водятся такие мерзавцы!

Взглянула на девушку и задалась вопросом: неужели она и в самом деле была такая наивная или притворялась? Сколько ей было лет? Внешне, я бы сказала, что мы одного с ней возраста, но таких восторгов насчет жизни, в отличие от нее, я точно не испытывала. Возможно, потому, что не росла все это время в тепличных условиях, а последние полгода года так и вовсе головы не отнимала от учебников и мольберта? И мне осталось сдать экзамены и получить диплом об окончании курсов. Я рассчитывала и дальше рисовать, а там жизнь покажет. Теперь же я и вовсе не представлял, а откуда брать деньги, чтобы покрыть все расходы на ремонт и покупку новых материалов.

— Не стоит, — перехватила ее руку, когда она потянулась к сумочке, — ваш брат говорил дождаться его и позвонить только Валерию Петровичу.

— Давай уже на ты, перестань мне выкать. Я завтра же переведу всю сумму причиненного ущерба на твой счет, чтобы покрыть расходы за причиненные неудобства. Ведь ты по сути совсем не виновата!

Мои глаза ещё больше округлились. Кажется, у девушки было доброе сердце, и она не притворялась. Но не уверена, что смогу принять от нее помощь. По мне лучше и вовсе не иметь больше никаких дел с людьми их круга, так как это чревато проблемами. Наверняка одна сумочка девушки стоила как месячное содержание и аренда моей мастерской, оплата квартплаты и продуктов, бензин… Но ничего мне не нужно было от семьи Ульяновых.

— Все в порядке, ничего не нужно, — прислонилась головой к деревянной поверхности беседки, в которой мы сидели и прикрыла глаза, думая о том, что придется много работать, чтобы восстановить хотя бы часть того, что сохранить не удалось. Но, по сути, это все мелочи. Главное, что сами не пострадали и были целы и невредимы.

Тася

Спустя полчаса подъехал Валерий Петрович, грузный и статный мужчина в сером деловом костюме. Он подошёл к нам с Наташей и, окинув меня беглым взглядом с ног до головы, потребовал рассказать ему все от и до, ничего не утаивая. Но мне и так нечего было таить. Я рассказала все, что знала. Иногда он делал пометки в своем блокноте с непроницаемой маской на лице и лишь изредка отрывал взгляд от блокнота и смотрел на нас с Наташей, когда мы вдруг начинали говорить одновременно.

— Так, хорошо, я все понял. С полицией буду говорить сам. Никаких показаний и документов без моего одобрения не подписывать. Возможно, что Ребровский подкупил нужного человека, чтобы держать тебя потом на крючке, — заявил он с некой строгостью и задумчиво поглядел на меня, будто оценивал мои шансы… даже не знаю, что. Неужели считал безнадежным мое положение? Или размышлял над тем, с чего это вдруг семья Ульяновых начала заниматься благотворительностью?

Мужчина, окинув меня каким-то сочувствующим взглядом, отвернулся, а на сердце сделалось неспокойнее прежнего. Неужели Ребровский задался целью меня растоптать? Валерий Петрович отошёл от нас, снова оставляя одних. Наташа, должна была отдать ей должное, была со мной все время, пыталась разговорить и успокаивала, но я все еще пребывала в некотором ступоре. Спустя два часа, когда все успокоилось, и люди окончательно разошлись, телефон Наташи ожил. Она ответила на звонок и лишь говорила: «Да, хорошо», «Да, поняла». Затем, не выпуская телефона из рук, позвонила в службу заказа такси.

— Назови точный адрес своей студии, — попросила она меня.

Я продиктовала его, чувствуя полное опустошение и сильную усталость. Голова болела, и отголоски болезни и ужасного дня накладывали свой отпечаток. Хотелось поскорее оказаться в стенах своей уютной квартирки, принять душ, выпить обезболивающего и с головой спрятаться под оделяло, чтобы скрыться от этого жестокого мира, пропитанного злобой и лицемерием. Хорошо, что машину я сегодня не взяла, не представляю, как бы управляла ей в таком состоянии. Частично я уже смирилась со всеми потерями и деньгами, которые откладывала на «черный день», и теперь просто хотелось побыть одна.

— Поехали, — она поднялась на ноги и посмотрела на меня снизу вверх воодушевленным взглядом. — Звонил Саша, сказал, чтобы мы ехали к нему домой, он будет примерно через час. Не сидеть же нам в этой беседке.

— Что? — мне сделалось нехорошо от одной мысли, что сама добровольно соглашусь сейчас поехать к мужчине, которого старалась вычеркнуть из памяти все эти годы. Нет, я не боялась Александра, больше себя и внезапно оживших, словно пробудившийся вулкан, чувств к мужчине, которые, как мне казалось, утихли.

— Сейчас приедет такси, твои работы остались у него в машине, и он сказал, что ему нужно с тобой поговорить, — Наташа растерянно улыбнулась, заметив мое состояние.

Я неподвижно сидела, осмысливая масштабы грядущей катастрофы, и все, чего хотела последние два часа — вернуться домой. Но, может быть, в предложении Александра была логика: у него остались мои картины и телефон. Решим уже наконец все раз и навсегда и забудем об этой истории! Всю жизнь бегать от него не получится, и раз сама судьба сталкивала нас с ним сейчас, значит, это что-то да значило?