Иван повел ее сквозь малинник. По пути Лариса обрывала яркие, но еще твердые, кислые ягоды малины и набивала ими рот. Она старалась не отстать от Ивана, но все-таки задержалась у одного куста. На нем ягоды были крупнее и, казалось, слаще, чем на других. Она увлеклась сбором малины и поэтому вздрогнула, увидев, что Иван вернулся и стоит рядом.

– Я сейчас, – кивнула она, продолжая обирать куст.

– Не торопись, колодец засыпали, – сообщил Иван.

– Да? – разочарованно протянула она. – Какая же дура моя сестрица… Наверное, оттуда и пить было нельзя. Хочешь?

Она показала парню горсточку малины, и он послушно, как маленький, раскрыл рот. Лариса осторожно высыпала туда ягоды, стараясь не касаться ладонью его губ.

– Кисло? подношение. спросила она, когда он прожевал – Ужасно, – согласился он.

– А этот гад сказал бы, что из моих рук все сладко, – задумчиво припомнила Лариса. – Как-то я налила ему спитого чаю. Меня так ругали… Я, оказывается, должна была ради него бегать мыть чайник, заваривать по новой… А он сказал, что из моих рук все кажется этим.., нектаром. – Она вздохнула и добавила:

– Я ему, между прочим, нравлюсь.

Иван не ответил. Он молча обирал ягоды с куста и, казалось, не слушал Ларису. А она рассказывала, как Денис появился у них в доме, как начал ухаживать за Викой, но всегда смотрел своими наглыми глазками только на нее, на Ларису…

– Хочешь?

Иван показал ей полную горсть. Лариса засмеялась. Она заметила, что парень очень торопился нарвать побольше ягод – срывал даже зеленые.

– Это есть нельзя, – сказала она.

– Тогда я выброшу.

Он уже сделал резкое движение, будто хотел высыпать ягоды, но Лариса закрыла глаза:

– Ну, давай!

Она открыла рот и в ту же секунду почувствовала мягкие и горячие его губы на своих губах. На вкус они были как малина – кислая, недозрелая малина этого долгого июля. Лариса приоткрыла глаза, увидела его лицо совсем близко. Он целовал ее жадно и неловко, и она вдруг подумала, что, может быть, ее он целует первую.

– Пусти, – прошептала она, отвернувшись в сторону. Он се вовсе не держал, но ей нужно было хоть что-то сказать. – Я тебя знаю два часа. – Лариса вытерла губы тыльной стороной ладони и вдруг ахнула:

– Всю малину… Все подавил!

Малина, которую собрал Иван, валялась у них под ногами. Половина ягод и в самом деле была незрелая, белая или бледно-розовая.

– Лариса… – Он взял ее за плечи.

Девушка поняла, что сейчас он снова будет ее целовать, – достаточно было взглянуть в его глаза.

Она задергала плечами, будто плясала цыганочку, и вдруг развеселилась:

– Ну ты даешь! Ты всех целуешь подряд, сразу, да? Как только познакомишься?

– Не всех! – выдохнул он и притянул ее к себе.

Она не вырывалась. Мир, который скрывался за ее закрытыми веками, был огненно-красным, горячим, солнечным. В детстве она любила смотреть на солнце, закрыв глаза, и удивлялась – почему веки у нее такие красные? Ведь в зеркале они нормальные! Она стояла с закрытыми глазами и вдруг начинала смеяться. Родители пугались. Они не понимали, что ее смешит. А Лариса смеялась от радости. В какой-то момент ей вдруг начинало казаться, что она попала в другой мир – красный, огненный мир, где всегда светит солнце, где все смешно и непонятно.

Она и сейчас начала улыбаться, но целоваться и улыбаться одновременно было очень трудно. В конце концов Лариса прыснула от смеха, уткнулась лбом в грудь Ивана и пробормотала:

– Слушай, а ты дурак!

Он тоже смеялся, и смех у него в самом деле был какой-то дурацкий. Лариса посмотрела на него и захохотала от души:

– Видел бы ты себя! Ты что – влюбился?!

– Ага! – просто ответил он.

– Серьезно?

– Нет, шучу!

И тут Лариса резко оборвала смех и повернулась в сторону дома:

– Слышал?

Их звали – нетерпеливый визгливый голос Вики доносился из-за угла:

– Ларка! Ларка, Ваня! Где вы там?! Идите есть!

…Сообща решили, что устраиваться в доме не стоит. Лариса брезгливо сказала, что там ужасно грязно и неуютно и, наверное, водятся всякие гады (тут она очень выразительно посмотрела на Дениса). Тот сидел красный и злой и сказал, что он может вообще не есть. Вика позвала на помощь Ивана, они вытащили из дома расшатанный столик и поставили его перед крыльцом. Постелили большой лист чистой бумаги – его пожертвовал Иван. Стульев не было. Каждый подходил, брал что хотел и располагался где хотел. Лариса взяла огурец, кусок колбасы без хлеба и уселась на крыльцо. Иван сел на нижнюю ступеньку, возле ее ног. Время от времени Лариса, незаметно для всех, легонько упиралась ему в спину пальцами ног и начинала его щекотать. Иван смеялся с набитым ртом. Наверное, со стороны все это выглядело по-дурацки, потому что Вика в конце концов раздраженно заметила:

– Больше вам делать нечего, да?

– А что прикажешь делать? Мы кушаем, – ангельским голосом ответила Лариса.

Денис открыл пиво и присосался к горлышку бутылки. Вика протянула ему бутерброд, но он будто не заметил ее руки. «Поссорились. – Лариса исподволь посматривала на них, не переставая щекотать Ивана. – Слава тебе Господи! Может, Вика поумнее, чем я думала…»

– Доедайте скорее, и поехали! – Вика бросила бутерброд обратно в общую кучу. Она тоже не стала есть.

– Куда это? – лениво спросила Лариса.

– В город! Уже поздно!

– Да мы только что приехали, – возразил Иван. – Я еще только начал рисовать.

– Чем же вы занимались два часа? – ядовито спросила Вика.

– А вы чем? – немедленно парировала Лариса.

Тут Денис сделал какой-то особенно большой глоток и закашлялся. Но Вика даже не двинулась, чтобы похлопать его по спине. Ларисе стало ясно, что размолвка произошла серьезная. Она готова была визжать от счастья! Наверное, Вика отшила этого гада, и он больше никогда, никогда у них не появится!

– Так вы едете? – Вика начала укладывать в сумку остатки еды. И тут Лариса собралась с духом и все тем же ангельским тоном попросила не убирать еду.

– Нам еще пригодится, – сказала она. – Вы поезжайте, если хотите. А мы тут останемся.

Вика бросила на нее убийственный взгляд, но он пропал впустую. Лариса занималась тем, что ловила на крыльце лягушку.

– Вы не можете тут остаться, – ледяным голосом сказала Вика.

– Почему? До станции дойдем пешком, а билеты стоят копейки. – Лариса по-прежнему занималась лягушкой. Казалось, она с ней и разговаривала.