– Вы хотите нам что-то предложить? – недоверчиво переспросил митрополит киевский Арсений.

– Да. Конечно. Кое-какие соображения у меня уже имеются. Например, я хотел бы собрать Всеправославный собор, – Александр выдержал паузу и внимательно посмотрел на митрополитов, что стали озадаченно переглядываться.

– Но зачем?

– Мне нужно, чтобы разрозненные силы различных православных церквей были объединены в единое целое.

– Это невозможно. Между многими из них лежат пропасти. Те же раскольники никогда с нами не помирятся. Да и не только они. Количество пунктов, по которым мы не сможем найти согласия со всеми силами, огромно.

– Я понимаю, что для этих людей отрицание официальной позиции есть способ самоидентификации, но…

– Простите, что? – удивленно переспросил митрополит Новгородский, Санкт-Петербургский и Финляндский Исидор.

– Чтобы обозначить себя как нечто особенное, самостоятельное и полноценное, раскольники пытаются противопоставлять себя во всем официальной позиции. Это вечный протест против всего. Точно так же поступают недоросли. Чтобы почувствовать себя самостоятельными, они стараются показать, что уже имеют собственное мнение по всем или почти всем вопросам, а так как на самом деле собственного мнения у них нет, они просто отрицают озвученное. Обычно такие завихрения в мозгах проходят с возрастом, но некоторых людей подобная беда преследует до конца их дней. Вечные подростки.

– Но ведь они считают, что таким образом спасут душу! Иначе бы и не сопротивлялись, – возразил московский митрополит Филарет.

– Спасение души. Хм. Скажите мне, Владыко, а почему спасение души должно каким-то образом оправдываться вещами, придуманными человеком?

– Что вы хотите сказать? – насторожился Филарет.

– Ни мне, ни вам Всевышний лично не рассказывал о том, как проводить обряды и трактовать святое писание. А злые языки говорят, что даже святое писание – вообще дело рук людей и только людей, которые «хотели как лучше», а получилось то, что получилось. Я своими глазами видел тексты, анализирующие логическую связанность и непротиворечивость Евангелия. И уже даже в этих четырех книгах находились моменты, взаимно противоречащие друг другу. То есть даже в столь небольшой малости чувствуется отсутствие стройности и чистоты. А если собрать воедино разные труды, например, святых отцов, вроде того же Августина и Григория Паламы? Ведь каша же выйдет, причем, что немаловажно, говорящая о том, что ее писали разные люди с разными взглядами на жизнь и спасение души. И таких работ немало эти злые языки породили.

– Действительно – злые языки, – покачал головой Филарет.

– Друзья, дело в том, что эти злые языки будут точить духовный фундамент православия так же, как и черви точат деревянные сваи и балки. В один прекрасный момент наберется критическая масса и все обрушится, погребя под обломками своих последователей.

– То есть вы считаете, что эти злые языки правы? – недоверчиво переспросил Исидор.

– Их мнение – мнение наиболее образованной части нашего общества. Вы уже не раз замечали, что очень многие люди перестают верить в Бога при повышении уровня их образования. Сколько верующих среди студентов? Мало. Очень мало. А почему? Да потому, что они видят, что иерархи цепляются за ничего не значащие детали и не занимаются делом спасения души своей паствы. Кроме того, беда церкви в том, что она слишком сильно сует свой нос в политику и частенько делает это неудачно. Почему? Потому что, во-первых, в ней самой нет единства, а во-вторых, она нуждается в духовном обновлении. Или вы думаете, что сказка о попе и работнике его Балде возникла просто так? Считаете, что у подобного образа не было прототипов? С каждым днем люди перестают вам верить уже и так. А ведь не забывайте – уровень образования необратимо будет увеличиваться, что повлечет всевозрастающее общественное давление и обостренную критику каждого неудачного шага. Вашего шага.

– Ваше Императорское Величество, – развел руками Исидор, – люди не без греха, даже рукоположенные.

– Безусловно. Поэтому я и хочу наведения порядка, в том числе кадрового, в православии. Если хотите, можете назвать это чисткой. Но каждому священнику, что стоит в полку, на корабле или в каком-нибудь селе, было оказано высокое доверие – представлять духовную идеологию государства. Поэтому всех, кто не способен заниматься этой сложной работой, надобно выгонять. Да и саму систему взглядов необходимо привести к единой непротиворечивой системе, приняв или отвергнув на Соборе различные тексты и вопросы.

– И как вы предлагаете это делать?

– Быстро ничего сделать не получится, но начинать нужно с чего-то. Поэтому я предлагаю отдать на нужды православия Константинополь как площадку для серьезного центра развития и обновления Русской Православной церкви.

– Как? Вы его разве не будете возвращать туркам?

– Нет, конечно. Мы пришли в проливы надолго. А турки? Они теперь прошлое.

– Но как же можно отдать Константинополь на нужды православия? Там огромное количество магометанских сооружений.

– После затяжного штурма от Константинополя остались только обугленные руины. Там бушевали такие пожары, что его по большому счету придется отстраивать с нуля на многих участках. Поэтому я считаю, что, во-первых, нужно приложить усилия на возрождение древних сооружений, которые бы говорили о Византии. Например, восстановить из руин средневековые стены и ворота, ипподром, термы и так далее. Этот город – одно из наиболее ценных культурных наследий нашего Отечества, чему следует уделить особенное внимание. Во-вторых, я убежден, что магометан из города нужно выселить, а их культовые сооружения не восстанавливать или снести.

– А как поступать с католиками и иудеями?

– Я хочу, чтобы в Константинополе после реконструкции остались только православные учреждения: храмы, церкви, монастыри, семинарии, художественные мастерские. Этот город станет обновленным духовным центром с широкой поддержкой правительства Империи. Именно в нем я планирую начать массовую переподготовку священников, чтобы разобраться с тем бардаком, который сейчас имеет место и дискредитирует своим поведением вас, меня и Империю.

– А если найдутся те, кто откажется?

– Знаете, я не силен в духовных методах убеждения, но мне кажется, что армейский подход в этом плане будет очень правильным. Не умеют? Научим. Не хотят? Заставим. Встанут в позу и начнут открыто противодействовать? Уничтожим.

– Мне кажется, что столь сложные проблемы такими простыми решениями исправить не удастся, – покачал головой Филарет.

– Очень зря. Любая самая что ни на есть сложная проблема при правильном подходе представляется набором элементарных затруднений. И вот их уже решать можно и нужно чем-то проверенным и надежным.

– Это только так звучит… – тяжело вздохнул Исидор. – А как на деле? Вот, возьмите, например, раскольников. Что с ними делать? Вон сколько лет мучаемся. Столетий!