После этого вступления несчастного Картохина посадили за обеденный стол, на котором уже дымилась супница с грибным супом, стояло блюдо с жареной курицей и несколько мисок с разнообразными салатами.

— Вы уж простите, что так скромно вас принимаем, — сказала Елена Борисовна. — Если бы Роза предупредила, что не одна придет, я бы уж расстаралась для сыночка.

«Они тут что же, каждый день так лопают? — подумал про себя Картохин. — Ничего себе влип».

— Скушай курочки, — послышался тем временем ласковый голос Розы.

И Картохин с удивлением понял, что это его угощают, а на столе тем временем появилось еще несколько тарелок с нарезанным беконом, карбонатом и бужениной, красной и белой рыбой.

— Ешь! — приказал ему тесть. — Тебе полезно, а то вон какой тощий.

Картохин послушно принялся поглощать поставленные перед ним яства, прикидывая, удастся ли ему удрать, или все-таки придется жениться.

— Поздравляю, — шепнула ему на ухо Роза. — Ты пришелся моему папе по душе. Думаю, что он разрешит нам пожениться.

— Роза, у меня расследование не закончено, — прошептал в ответ Картохин.

Его слова расслышал Аркадий Романович.

— Молодец, парень! — одобрил он. — Работа прежде всего. Чувствую, что с моей помощью ты далеко пойдешь.

— Папа, — прервала его дочь, — ну что ты торопишься?

— А чего тянуть? — удивился Аркадий Романович. — Ты ведь к нам своего жениха привела знакомиться? Это ведь твой жених?

Что-то в голосе Аркадия Романовича заставило Картохина поспешно закивать в ответ. От такого деспота можно ожидать всего, и Картохин счел за лучшее не спорить с будущим тестем.

— Так и быть, отдам за тебя дочь, — решил Аркадий Романович. — Парень ты неплохой, а что молодой и глупый, так это дело наживное. Подавайте заявление. Постарайтесь, чтобы побыстрей все сделать.

— Ладно, — сказала Роза. — Но ты помнишь свое обещание?

— Не бойся, не обижу, — буркнул отец.

— Я бы все-таки хотела уточнить, что именно ты оставишь нам, а что заберешь с собой?

— Мне вообще ничего не нужно! — неожиданно бухнул кулаком по столу Аркадий Романович. — Это вы с матерью такие корыстные, что мерзко становится, как домой придешь. А я готов голым уйти, лишь бы вы ни в чем недостатка не знали. Все, что заработал, все вам оставлю. А себя и свою новую жену я уж прокормить всегда смогу.

— Значит, оставляешь все? И машину, и квартиру, и дачу, и деньги? — еще раз уточнила Роза.

— Да, — согласно кивнул Аркадий Романович.

Картохина эта сцена заставила испытать смешанные чувства. С одной стороны, грубиян и хам Аркадий Романович не очень-то понравился Картохину, но еще больше ему не понравилось откровенное стяжательство Розы. В общем, дело было ясное: они тут все друг друга стоили, а ему нужно поскорее уносить отсюда ноги. Картохин постарался побыстрее закончить семейный ужин и распрощаться с невестой и ее родителями.

Это удалось ему далеко не сразу. Семье он полюбился, и его долго не желали выпускать. А так как на двух дверях было больше десяти замков, некоторые из которых оказались очень сложной конструкции, то самому Картохину удрать не удавалось, разве что через окно. Но жила семья Розы на шестом этаже, а внизу он успел заметить ровную бетонную площадку, так что Картохину пришлось мужественно выдержать ритуал прощания, он успел даже выведать у Розы адрес ее начальника, а затем уж убраться из неприятного ему дома.

— Ну, бабы, — бормотал он себе под нос, — одни бандитов нанимают, чтобы те их мужей постращали, а другие, — подумал он про Елену Борисовну и Розу, — еще похлеще. Надо же, у них муж и отец навсегда уходит в другую семью, а они только и думают, как бы он с собой чего ценного не прихватил. Вот так любовь.

И на такой девке еще жениться! Да упаси господь!

Картохин нанес визит по полученному от Розы адресу, но ни одного из братьев дома не оказалось. Там вообще никого не оказалось, кроме большой собаки.

Что собака большая, Картохин понял по тембру ее лая и по высоте расположения царапин на двери. Но он рассудил, что какая бы собака ни была, большая или маленькая, а гулять с ней нужно. Значит, рано или поздно хозяин пса объявится. Картохин вышел на улицу, уселся на лавочку, сокрытую в густой зелени кустов, и принялся ждать.

* * *

Серафима Ильинична лежала на больничной койке и задумчиво смотрела в потолок. Собственно говоря, там не было ничего заслуживающего внимания.

Несколько желтых пятен и парочка мух, деятельно предающихся разврату. Как ни странно, именно это зрелище пробудило в Серафиме Ильиничне невиданную энергию. Она вскочила с постели и прошлась по палате.

Ее позавчера перевели в палату общей терапии, и теперь лечение заключалось в том, что ей пока не разрешали двигаться и время от времени скармливали какие-то противные желтенькие и беленькие таблеточки, от которых у Серафимы Ильиничны появлялись разные навязчивые идеи. Вот и сейчас она не могла выбросить из головы мысль, что ее любимый и неверный муж уже вернулся домой или звонит, умоляя принять его обратно, а она лежит здесь и мается дурью вместо того, чтобы достойно встречать мужика.

Больница закрывалась в восемь, но на самом деле последние посетители выскальзывали из нее ближе к десяти часам вечера, так что время на размышления еще было. Сегодня Серафиму Ильиничну навещала только сестра, а любимая племянница, обещавшая достать живым или мертвым ее мужа, болталась неизвестно где, не давая о себе знать. Это тоже спокойствия Серафиме Ильиничне не добавляло. И она приняла решение: смотаться домой, все выяснить самой, а утром вернуться обратно в больницу.

На пути этого замечательного плана имелось всего два препятствия. Первое — почти полное отсутствие одежды. Если не считать халата, тапочек и смены нижнего белья, у Серафимы Ильиничны в больнице больше ничего не было. Ту одежду, в которой ее привезли, сестра взяла домой постирать, так как она была вся в грязи. Но в конце концов на дворе июнь, тепло, так что можно было бы прогуляться в халате и тапочках.

А вот второе препятствие куда существеннее.

У Серафимы Ильиничны не было ни копейки денег.

И, черт возьми, ключей от квартиры! Про это тоже не следовало забывать. Ключи были у сестры, вместе с деньгами и одеждой. Серафима Ильинична заскрежетала зубами и тут же охнула от боли, проклятый протез врезался в десну.

— Этого я не потерплю! — возмутилась Серафима Ильинична. — Это уж слишком!

И она решительно направилась к выходу из палаты. В палате она лежала одна, поэтому занять денег ей было решительно не у кого. Пришлось пойти и позвонить сестре. Той не было дома. Племянницы — тоже, а ее мобильник не отвечал. Доведенная до отчаяния, Серафима Ильинична пошла на мелкую кражу. Для начала женщина заглянула в кабинет дежурной медсестры и живо обшарила карманы в висящем на вешалке халате, после чего стала обладательницей зажигалки и пары пустых коробочек из-под но-шпы.