— Прекратить!

Рашид успел отшатнуться, но Салех был быстрее — оглушительная оплеуха прозвучала, как выстрел.

— Вон! — коротко бросил Салех и склонился над Бобо.

— Бедняга, — проговорил он сочувственно. — Что он с тобой сделал?

Он помог Бобо подняться. Тот смотрел на неожиданного спасителя с мольбой и преданностью. «Если бы он был собакой — лизал бы руки, — подумал Салех. — Пожалуй, я справлюсь быстрее, чем за месяц».

— Ты поосторожнее с ним, — посоветовал он. — Этот Рашид — сущий зверь.

Бобо вдруг заплакал навзрыд.

— Почему ты плачешь? — спросил Салех.

Бобо молчал, уткнувшись Салеху в грудь окровавленным лицом. Салех не отстранился, только поморщился.

— Не плачь! — сказал он, и в его голосе больше не было мягкости. — Не смей! Слезы — позор!

Хомутов безмятежно спал, когда в его комнате появился Сулеми. Начальник президентской охраны с грохотом передвинул стул, и когда Хомутов открыл глаза, сказал:

— Вставайте, Павел! Нам надо идти.

— Куда? — сонно пробурчал Хомутов. — Что за спешка?

— Объясню по дороге.

— Я еще не завтракал. Не заставите же вы меня остаться голодным.

— Мне не до шуток, Павел.

— Я буду жаловаться, — пригрозил Хомутов и неторопливо поднялся.

— Кому?

— В комитет вашего профсоюза, — фыркнул Хомутов. — Вас лишат премиальных.

Он одевался медленно, словно не замечая явного нетерпения Сулеми. Утреннее солнце врывалось в окна, Хомутов щурился, уворачиваясь от слепящих лучей. Одевшись, он направился в ванную. Сулеми каждые полминуты поглядывал на часы, прохаживался по комнате, но молчал. Спустя десять минут, показавшихся вечностью, Хомутов, наконец, появился. Выглядел он бодро.

— Куда едем? — поинтересовался он.

— Никуда. Это здесь, во дворце, — пояснил Сулеми, не вдаваясь в подробности. — Идемте, мы уже опаздываем.

Они направились по пустынным коридорам куда-то в недра здания, где Хомутов никогда прежде не бывал.

— Товарищ Фархад проводит заседание кабинета министров, — вполголоса сказал на ходу Сулеми. — Присутствуют все, кто в той или иной мере близок к президенту. Я хочу, чтобы вы это видели, Павел. Будьте предельно внимательны, слушайте и запоминайте.

Сулеми толкнул створку двери, но через порог не переступил. Придержав Хомутова под локоть, он шепнул, кивая в сторону открывшегося проема.

— Это вход на балкон зала заседаний. Там, внизу — президент Фархад и министры. Вы должны встать за дверью, но ни в коем случае не выходите из-за нее — иначе вас заметят.

— Меня и без этого заметят, — тем же шепотом отвечал Хомутов. — Стекло!

— Это прозрачное зеркало. С той стороны вы невидимы.

Хомутов переступил порог и замер. Внизу, за ограждением балкона, тянулся длинный, как взлетная полоса, стол. Те, кто сидел там, в молчании смотрели в одну сторону, и когда Хомутов перевел взгляд, он увидел во главе стола президента, что-то размеренно говорившего. Слов не было слышно, Хомутов видел лишь, как шевелятся его губы.

Сулеми сделал неслышный шаг и встал рядом.

— Кого из присутствующих вы знаете? — беззвучно спросил он.

Хомутов пожал плечами, всмотрелся.

— По правую руку от президента, похоже, министр обороны Бахир, — сказал он не слишком уверенно. — Так?

Сулеми кивнул.

— Того, кто рядом с ним, я не знаю.

— Министр экономики Баргези, — подсказал Сулеми.

— Следующего я не раз видел в нашем посольстве. Это также один из министров.

— Министр иностранных дел Раджби.

Раджби, словно слышав свое имя, рывком поднялся. Хомутов удивленно взглянул на Сулеми. Тот иронически опустил уголки рта.

— Товарищ Фархад задал министру вопрос, я полагаю.

Действительно, Раджби повел речь, словно загипнотизированный, глядя на президента.

— Разве во время заседаний принято вставать, обращаясь к президенту? — поинтересовался Хомутов.

— Неукоснительно. Хотя относятся к этому по-разному. Министр обороны делает это крайне неохотно.

Хомутов пожал плечами.

— Армия. Знает, что за ним — сила.

— Не исключено.

Было нечто в голосе Сулеми, что заставило Хомутова обернуться и заглянуть ему в глаза. Начальник президентской охраны колебался недолго.

— Нет смысла скрывать от вас это, Павел. Вам придется иметь дело с Бахиром в те минуты, когда вы будете заменять президента. Военный министр — очень опасный человек, коварный и властолюбивый. Мне кажется, именно себя он видит следующим президентом.

Сулеми замолчал, словно взвешивая, как далеко может зайти в своей откровенности.

— С каждым из министров президент ведет себя по-особому. В отношении Бахира главное в манере президента — предельная жесткость. Как при выучке агрессивного пса: стоит на мгновение проявить неуверенность, и животное может выйти из-под контроля.

«Фархад боится своего министра, — подумал Хомутов. — Вот в чем дело».

— И мне следует вести себя подобным образом? — спросил он.

— Да. Это и в ваших интересах, Павел.

— Почему?

— Если Бахир когда-нибудь обнаружит, что перед ним не президент Фархад, а неизвестный самозванец — последствия непредсказуемы. Для вас, Павел, прежде всего.

«И для Фархада», — закончил Хомутов про себя.

Сулеми покончил с Бахиром, стал давать характеристики остальным присутствующим. Перебрав уже добрую половину членов кабинета, он вдруг прервал себя на полуслове:

— Может быть, достаточно? С первого раза не легко запомнить столько фактов.

— У меня неплохая память.

— Проверим. Этот человек в синем костюме — кто он?

— Фариз, министр здравоохранения.

— Что вы знаете о нем?

— Учился в СССР, занимает пост в правительстве уже третий год, до этого работал в аппарате министерства. Исполнителен. Фархад относится к нему ровно.

Сулеми кивнул — все точно.

— Любит русскую водку и светловолосых женщин. Трусоват. Его исполнительность, похоже, связана со страхом наказания.

— Почему вы так решили? — спросил Сулеми.

— Я видел министра Фариза на приеме в нашем посольстве. Он кое-что рассказывал об учебе в Союзе.

Сулеми вдруг круто повернулся и замер. Хомутов тоже взглянул в эту сторону. Позади них появилась какая-то женщина из обслуги дворца. Смахивая пыль с мебели, она мало-помалу продвигалась к центру помещения и, наконец, остановившись у стола, подняла голову — и встретилась глазами с Хомутовым. Она испугалась так сильно, что негромко охнула и оглянулась на дверь, через которую вошла, словно желая убедиться, что еще есть возможность бежать. Тем не менее она осталась стоять на месте.