Ощупывая взором прохладный металл, нойон задержался на таинственной надписи, нарушавшей гладь клинка у самой пятки, на расстоянии ладони от рукояти. Не смог тогда заезжий купец объяснить ему смысла этих выбитых на металле символов: шесть попарно скрещенных между собой палочек и седьмая одиночная, стоячая. «XXXI». Пообещал напоследок разузнать тайну у мастера, что изготовил чудо-оружие… и уехал безвозвратно, как сгинул. Доведётся ли ещё встретиться?

В ход пошёл кусок меха, смазанный бараньим жиром. Клинок умиротворённо залоснился. Это не было обычным уходом за оружием, как не являлось и жертвоприношением. Скорее, Хасанбек боготворил свой меч и верил, что в нём живет один из демонов войны, на время покинувший Облачную Орду и слетевший на Землю. Могучее и безжалостное существо, имя которого желательно не знать вовсе, не то что произносить, или даже упоминать мысленно.

Да и меч этот не нуждался в жертвоприношениях — свои жертвы он брал сам, стоило лишь освободить его от ножен.

Взгляд темника скользнул по жёлтому навершию рукояти. Круглая пластина, с которой пристально смотрел широко открытый глаз. Чей? Не иначе как Того Самого демона… Не приведи Небо узнать его имя!!

Хасанбек не смог бы сейчас объяснить, почему тогда, пять зим назад, он остановил свой выбор на «Стремительном и Ненасытном». Подобные мечи «мэсэ», с массивной прямой полосой клинка и заострённым концом, не так часто встречались в арсенале воинов-кочевников. Им были привычнее более лёгкие, слабоизогнутые однолезвийные сабли «хэлмэ».

Лучшие воины тумена не единожды до хрипоты спорили у костра, что сабля, из-за её сравнительной лёгкости, позволяет делать более быстрые движения рукой, нежели тяжёлый меч (при этом они непременно поглядывали на своего темника), и что, несмотря на ощутимую разницу в весе, кривой клинок немногим уступает в силе удара, если, конечно, его изгиб рассчитан правильно… Хасанбек не вмешивался в споры, лишь иногда насмешливо качал головой или же сердито осаживал не на шутку разошедшихся спорщиков.

Впрочем, сегодня об оружии никто не спорил. Возле костра царило молчание. Лишь. треск пламени да отдалённое ленивое ржание стреноженных лошадей. Кэкэритэн, не снимая доспехов, в расслабленных позах расположились на земле. Большинство пребывали в полудрёме, используя временную передышку. Впереди расстилалась незнакомая местность, и вряд ли там их ждал отдых. Разве что — вечный покой, для тех, кому не повезёт.

…Когда он врезался в дикое месиво туманных чудовищ, что стеною воздвиглось на пути Чёрного тумена…

Снова и снова вспоминал нойон этот жуткий миг. Были ли они — Облачные Врата?! Не померещились ли в кошмарном сне?..

Когда он вонзился, подобно огромной стреле, в шевелящиеся ворота, сжав копьё до боли в руке, — последнее, что запомнил: плавающие клочья оскаленной морды и конвульсии ещё пары соседних страшных голов, пронзённых точным ударом.

И всё!

Он провалился в незримую бездну, лишившись разом слуха и голоса, будто стояли странные врата на самом краю обрыва, и за ними просто разверзлась степь. Рот продолжал извергать из себя боевой клич до судороги в челюстях. Но крик не рождался. Умер, как и прочие звуки этого мира… Слева и справа белели пролетавшие навстречу тени, тянули к нему когтистые ручищи. Мнился скрежет когтей по доспехам. Точные стремительные удары воина проваливались в пустоту. Хрипел испуганно конь, судорожно перебирая ногами в пустоте. Исчезли команды и смертные стоны. Мёртвая тишина стянула голову кованым железным обручем.

Его боевые сотоварищи исчезли. Должно быть, туманные чудовища, навалившись неисчислимой ордой, без остатка поглотили непобедимый корпус — ханскую гвардию. То, что было не под силу людям — шутя сотворили демоны!

Думать об этом было некогда— на него стремительно надвигалось бесформенное облако клубящегося тумана. И уже не было ни желания, ни сил уклониться от роковой встречи. Темник стиснул копьё так, что ногти врезались в древко. Тревожа ударами пяток крутые бока своего скакуна, вынудил его перейти на галоп и…

Врезался в белое марево и выронил копьё из рук, враз обессилевших. Схватился за лицо, шаря в поисках глаз, ни бельмеса не видя вокруг. И зарычал, как застонал — ему захотелось вырвать, выцарапать свои бесполезные, ничего не чувствующие глаза!

ОСЛЕП!!!

О, Сульдэ… Разве не молил тебя Хасанбек о единственной милости — когда придёт срок, оборвать нить его жизни без мучений?! Не доведи Небо остаться немощным калекой, обузой для всех!

Потом были какие-то вспышки. Мерцание колких искорок. И, помнится, — полнейшая, густая как смола, тягучая тьма! Он висел или падал, не ощущая никакого движения и не находя опоры. Из чёрной бездны начали проступать огоньки. Звёзды! Со всех сторон — сверху, снизу… Проступали и тут же гасли одна за другой. Словно тлеющие крохотные угольки догоравшего мироздания. Умирали. Чахли, сдавленные навалившейся бескрайней бездной. Ещё чуть-чуть — и погаснут навсегда.

Сколько это длилось — кто же ответит? Может быть, он умер?! Скорее всего, так оно и было… Но, видать, сумели духи-заступники отстоять его душу. Убедили Великое Синее Небо вернуть темника на землю; позволить окончить незавершённые дела, выполнить последнюю волю хана. Поручились за него.

И отступила страшная бездна.

Потом было свечение. Оно исподволь нарастало откуда-то, просачивалось сквозь болезненно зажмуренные веки. Когда темник открыл их, то моментально с опаской захлопнул — вокруг всё было усеяно светлыми шевелящимися пятнами. Бледные призраки, отдалённо напоминавшие всадников, бились в отчаянных потугах умчаться прочь, избавиться друг от друга, но что-то их удерживало вместе.

Хаотический безумный танец-пляска тысяч светящихся лошадей. Белёсая равнина — Степь, враз растерявшая все краски, превратившаяся в сплошное месиво безвольного ковыля, в буйство белого цвета. Свечение усиливалось. Стало покалывать иголочками глаза. Начало жечь усталые веки.

И накатило равнодушие к собственной судьбе. Даже конь постепенно успокоился. Остановился. Согнув ноги, опустился на колени. Наклонился, давая возможность седоку скатиться с него. Земля встретила Хасанбека прохладной равнодушной твердью. И всё-таки, после всего пережитого — это было наилучшее, что могли даровать Небеса: твёрдая опора и передышка. Темник перекатился подальше от лошадиного тела, раскинул руки и вытянулся на спине. Мысли разбежались, как травяные волны по степи, и не вернулись обратно — дали горячо желанную возможность забыться глубоким сном.

…Хасанбек провёл мехом по клинку в последний раз. Поиграл бликами солнечных лучей, осевшими на смертоносной металлической плоскости. Вложил меч в ножны, прошептав при этом несколько запирающих охранных слов. И поднялся, распрямляя затёкшие ноги. Нукеры, сидевшие рядом у костра, подобрались, ожидая распоряжений, но темник неопределённо махнул рукой — отдыхайте! — и направился к своему стреноженному коню.

…Именно — забыться глубоким сном.

Когда светлое всё-таки пришло в мир — он напоминал мертворожденный кусок земли. На огромном пространстве вповалку лежали тысячи воинов и лошадей, как на поле побоища. Те из нукеров, кто очнулся и открыл глаза в числе первых, наверняка испытали потрясенье — весь их Непобедимый тумен пал в неведомом сражении! И они об этом ужасающем поражении даже не имели понятия! Они не ведали, что творили — если, конечно, это их рук дело… Неужели всё-таки не было никакой Облачной Орды? Только насланный кем-то морок, внезапное боевое безумие — вынудили каждого из них сражаться со своими собственными соратниками?! Неужели Повелитель Вселенной наблюдал сверху за этим позором?! Как убивали друг друга Чёрные Гвардейцы Чингисхана, которых доселе не мог уничтожить ни единый враг в мире…