Между нами было не более семи шагов.

Он раздвинул руками ветки и сократил расстояние на шаг. Потом медленно поднял правую руку, пронёс над головой, уводя назад за шею. И застыл в этой позе готовности к удару.

Я выпрямился в полный рост, держа руку с пистолетом сзади за поясом. Мне нужно было всего пару секунд! Для двух движений собственных пальцев. Большого. И указательного.

Большой палец аккуратно и неслышно сдвинул с мёртвой точки рычаг предохранителя. Щелчка не было. Но, должно быть, мой враг был поистине демоном, а не человеком. Нет, он не услышал движение — это невозможно было услышать.

Он знал!

И, зная об этом движении большого пальца, он покачал головой: не стоит…

Под прицелом этого взгляда я медленно вытащил руку из-за спины, направляя пистолет в землю. Где-то посередине между нами. Я помню не только каждую секунду этого противостояния, но и каждое движение. Даже то, что так и не было сделано. Я не сдвинул указательный палец ни на миллиметр. Спусковой крючок остался на месте.

Его взгляд ринулся холодной волной, заливая всё перед собою, ввинчиваясь буравом прямо в мои зрачки. Казалось, ещё миг — и эта леденящая безудержная сила вомнёт их внутрь, расплещет глазные яблоки по глазницам и заморозит вечным холодом. Дрожь. Да что там дрожь — крупная волна пошла вниз по позвоночнику! От этого дьявольского давления закололо в висках.

У него были серые глаза! Глаза крупного хищника. Глаза природного убийцы.

Испокон веков повелось так — схватка двух достойных противников выигрывается победой в поединке взглядов. Тот, кто глазами сумеет убедить противника в его уязвимости, тот и победитель. После этого добить противника мечом — не более, чем простая формальность. Ещё немного, и ниндзя, пожалуй, мог неспешно приступать к исполнению этой формальности.

Но я сумел вырваться из пелены серого смерча. И, восстанавливая защитные свойства взгляда, бегло осмотрел его с ног до головы. Чёрные сапоги. Чёрный комбинезон. Чёрный капюшон. Предметы экипировки, оружие, и те — чёрные! Абсолютно… Единственно эмблема на груди была серого цвета. Серая семиконечная звезда. Она отчётливо выделялась на чёрной ткани, заслоняя собою сердце. Если, конечно, такая абсолютно бесполезная штуковина, как сердце, имелась у этого ниндзя.

Мой взгляд ринулся в его глаза с неменьшим натиском. Ещё немного — и он принялся бы блуждать по выжженным глазницам врага. Но постепенно «Серая звезда» (как я подсознательно принялся называть своего противника) выровнял положение, и наши взгляды уравновесили друг друга. Застыв в воздухе, где-то на половине расстояния между нами. Пауза становилась невыносимо длинной, словно в воздухе столкнулись, сплющив друг о друга наконечники, две стрелы, и теперь заправским стоп-кадром висели в пространстве, и что-то мешало им упасть в траву…

Он опять покачал головой, поднёс указательный палец к части капюшона, за которой должен бы находиться рот, предлагая не шуметь. Не потому, что боялся шума или же не хотел кого-то вспугнуть. По чуть дрогнувшим серым глазам мне показалось, что его губы тронула мимолётная улыбка. Хотя не уверен.

Самое страшное — он не рвался в бой, желая поскорее отомстить за двух бездыханных собратьев. Напротив, он для себя уже всё решил. Война взглядов, которую я, надеюсь, выдержал — красноречиво сказала ему без слов: сегодня не время для фехтования; пути бойцов неисповедимы — «завтра» обязательно наступит, причём именно для того, чтобы один из нас никогда не вступил в «послезавтра». И эту мысль «чёрный воин» теперь доходчиво передавал мне выражением серых холодных глаз.

Движение!

Он вдруг бросил быстрый опасливый взгляд влево и вверх. Словно оттуда ему или нам обоим грозила неведомая опасность. И я невольно повёл глазами в ту сторону, подсознательно желая лично оценить степень угрозы. Растяпа!

Наказанием мне была невыносимо яркая вспышка. Мгновенно расцветший в воздухе красно-жёлтый цветок. И темнотища в глазах…

Для адаптации потребовалось секунды три. И первое, что я различил — был рассеивающийся клубок серого дыма; второе — серо-зелёные листья, сплошь и рядом постепенно восстанавливающие ярко-зелёный цвет. Но самого главного я уже не видел.

Ниндзя исчез!

Растворился до срока в густых зарослях неизвестной лесистой местности. И среди этой неопределённости и недосказанности что-то мне подсказывало — можно расслабиться. Пока.

Есть звёзды — путеводные. Эта же семилучевая серая звезда была, скорее всего, — путеобрывающая. И, должно быть, оборвала уже не один десяток жизненных путей. И что там греха таить, я был рад, что она на время или навсегда погасла на моём горизонте.

Да-а, хотя свою военную карьеру я, мягко выражаясь, далеко не в штабах делал — настолько тяжкого маршрута со мной ещё в этой жизни не приключалось. Мой Путь Воина ещё никогда не был до такой фантастической степени… воинственным, короче говоря. Ни малейшей передышки. Покой мне даже не снится…

Мои сны теперь от яви ничем не отличаются.

«…О, сколько раз вылетал ты соколом стремительным из-под тёмного колпака ножен, затевая охоту славную, забаву кровавую! Сколько раз бил ты блестящим прямым крылом в страшной тесноте смертельной жатвы, вминая шлемы в головы и отсекая нити никчемных жизней чужих! Многажды бился ты в агонии скоротечной конной сшибки, но воскресал вновь и вновь отворяя потоки дымящейся крови иноземной. И текли потоки сии в подставленные жертвенные чаши-ладони ненасытного, пьяно хохочущего Бога Войны. Не счесть, сколько раз ты сплетал из сверкающих движений-молний защитную чудо-рубаху, отводящую лучше доспехов удары врага! И не однажды становился невесомым ты, заслышав грозное „Хур-раг-гх-х-х!“, — и даже вёл за собою утомившуюся рубить руку, пытаясь дотянуться до наиболее уязвимых мест противника. Хвала Вечному Синему Небу, что не отвело глаза воина, некогда обратившиеся на тебя и на тебе задержавшиеся. Из великого множества даров, доставленных в Орду генуэзскими купцами, разглядели они сей, простой с виду меч, в небогато украшенных ножнах. Не привлекал ты взгляд, скромно гляделся среди блиставших каменьями мечей и сабель. И лишь настоящий Воин способен был почуять родственную душу, живущую в клинке. Только ему было по силам совладать с истинно воинственным духом, что томился в ножнах, каким-то чудом либо по воле Небес заточённым туда на неведомый срок неизвестным мастером…»

Губы непрерывно шептали. И независимо от них работали сильные уверенные руки.

Хасанбек в полном боевом облачении сидел на овечьей шкуре, расстеленной невдалеке от костра. Лишь воронёный шлем с пышным красным плюмажем покоился рядом, давая всклокоченным волосам свободу шевелиться от бодрящего ветерка. Темник сидел, поджав под себя ноги, и неторопливо водил по клинку меча массивным хурэ, правя лезвие.

Наконец, посчитав режущую кромку достаточно острой, чтобы не обидеть воинственный дух меча, спрятал точило в саадак. Поднёс клинок к переносице, ещё раз внимательно осмотрел смертоносную линию. Остался доволен. Снова беззвучно зашевелил губами в заговоре, прося помощи у меча и обещая ему взамен скорый доступ к телам врагов: «Храни меня, о Стремительный и Ненасытный… »