Работал Балтазар не в одиночку. Хотя двойное зрение в этом деле не требуется, у Блимунды и глаз был острее, и линию она могла провести точнее, и не путалась столь катастрофическим образом в размерах отдельных частей и их соотношении. Смочив палец в масле из светильника, черном от копоти, она начертила на стене все эти части, сами мехи в надлежащем разрезе, клювик, откуда выходит воздух, нижнюю часть, деревянную, вторую половину мехов, сочлененную с основной, не хватало только пририсовать человечка, который этими мехами орудует. В самом дальнем углу из камней одинаковой величины сложили они квадратом четыре стенки высотою до бедра мужчины, обкрутили их проволокою в несколько рядов, а внутреннюю часть заполнили землей и щебнем. По сей причине пострадали кое-какие каменные ограды в усадьбе герцога ди Авейро, но строительные работы, для коих потребовался камень, хоть и не именовались королевскими, в отличие от работ в Мафре, но делались с разрешения короля, хоть король, может статься, уже забыл о нем, во всяком случае, ему не приходило на ум выяснять, надеется ли отец Бартоломеу Лоуренсо отправиться когда-нибудь в полет или все это лишь времяпрепровождение троих людей, живущих своей мечтою, в то время как они могли приносить гораздо больше пользы, если бы священник проповедовал слово Божье, Блимунда отыскивала источники воды, а Балтазар просил подаяния, отворяя дающим врата рая, ибо доказано, что совершать полеты дано лишь ангелам да диаволу, про ангелов всем это ведомо, кое-кто может и засвидетельствовать, а про диавола явствует из самого Священного Писания, ибо сказано, что вознес диавол Иисуса Христа и поставил на крыле храма,[53]стало быть, по воздуху вознес, не по лестнице же, и сказал ему, Бросайся вниз, и он не бросился, Когда-нибудь полетят сыны человеческие, сказал отец Бартоломеу Лоуренсо и увидел, что кузнечный горн уже готов и готова купель для закалки, только мехов не хватает, придет время, и повеет из них горячим ветром, ибо дух под этой кровлей уже повеял.

Сколько воль ты уже набрала, Блимунда, спросил священник в тот же вечер за ужином, Не меньше тридцати, отвечала она, Не много, а от кого больше, от мужчин или от женщин, задал он новый вопрос, Больше от мужчин, у женщин, сдается мне, воля не хочет расставаться с телом, почему бы это. Священник не ответил, но Балтазар проговорил, А бывает, твой облачный сгусток почти что сливается с моим, Стало быть, меньше у тебя воли, чем у меня, отвечала Блимунда, хорошо еще, что столь свободные разговоры не приводят в ужас отца Бартоломеу Лоуренсо, может статься, и он обзавелся такого рода опытом в Голландии, куда съездил, или, может, на родной земле, а инквизиция не знает или делает вид, что не знает, поскольку провинность не отягощена менее простительными грехами.

А теперь давайте поговорим серьезно, сказал отец Бартоломеу Лоуренсо, я буду наведываться сюда так часто, как только смогу, но дело пойдет на лад лишь в том случае, если вы потрудитесь вдвоем, хорошо, что вы соорудили горн, я уж найду способ раздобыть для него мехи, незачем тебе ломать голову над этим, но придется тебе хорошенько приглядеться к тому, как они сделаны, потому что нам для машины понадобятся мехи больших размеров, я их тебе начерчу, если ветер вдруг подведет нас, заработают мехи, и мы полетим, а ты, Блимунда, помни, что нужно самое малое две тысячи воль, две тысячи воль, жаждущих вырваться наружу, потому что их не заслуживают души или тела их не заслуживают, с теми тридцатью, что ты собрала, не взлетел бы и конь Пегас, хоть он крылатый, подумайте, сколь огромна земля, по которой мы ступаем, она тянет тела книзу, а солнце, как ни велико, все же не может притянуть к себе землю, стало быть, чтобы взлетели мы, надобно объединить силу притяжения и солнца, и янтаря, и магнитов, и воль людских, но воли людские самое главное из всего, без них земля не даст нам подняться ввысь, и если хочешь ты, Блимунда, набрать людских воль побольше, ступай поглядеть на крестный ход в праздник Тела Христова, в такой огромной толпе у многих воля захочет вырваться из тела, потому что во время процессий, вам надо бы знать, души и тела слабеют настолько, что не в состоянии удержать волю, во время боя быков и аутодафе подобное уже не случается, ибо в это время и телами, и душами владеет исступление, от коего облачные сгустки, являющие собой волю, становятся плотнее, плотнее и темнее, как на войне, когда человека заполняет непроглядный мрак.

Сказал Балтазар, А как же сделать мне летательную машину, Как вначале мы делали, все та же большая птица, как у меня на чертеже, оставляю тебе новый рисунок, вот этот, здесь указаны размеры всех частей, начинай снизу, словно корабль строишь, а когда будешь оплетать ивовыми прутьями железный каркас, воображай, будто одеваешь костяк перьями, я уже сказал, буду наведываться, когда только смогу, понадобится купить железа, ступай туда-то, ивовые прутья нарежешь в здешнем ивняке, в мясной лавке купишь шкуры, они пойдут на мехи для летательной машины, я расскажу тебе, как дубить их и кроить, рисунки Блимунды годятся для кузнечных мехов, а не для летательных, вот тебе еще деньги, купишь осла, без него как доставишь ты сюда столько всякой всячины, а еще обзаведись большими корзинами, но держи всегда под рукой запасы травы или соломы, чтобы прикрывать то, что будет в корзинах, помните, все нужно делать в величайшей тайне, ни слова родичам, ни друзьям, мы трое, вот и все содружество, а придет сюда кто с расспросами, отвечайте, что сторожите усадьбу по велению короля, а перед королем в ответе я, отец Бартоломеу Лоуренсо ди Гусман, Ди, а дальше как, спросили Балтазар с Блимундой в один голос, Ди Гусман, так я теперь зовусь, это фамилия священника, что воспитывал меня в Бразилии, Бартоломеу Лоуренсо мне довольно было, сказала Блимунда, не привыкну я прибавлять ди Гусман, И не надобно, для тебя и для Балтазара я останусь все тем же Бартоломеу Лоуренсо, но при дворе и в академиях пусть именуют меня Бартоломеу Лоуренсо ди Гусман, ибо тот, кто, подобно мне, собирается стать доктором богословия, нуждается в имени, поддерживающем его достоинство, У Адама не было другого имени, сказал Балтазар, И у Бога нет имени, отвечал священник, но, сказать по правде, Бога нельзя именовать, а в раю не было другого мужчины, Адаму не от кого было отличаться, И Ева была всего только Ева, сказала Блимунда, Ева и ныне по-прежнему всего только Ева, думается мне, есть в мире одна лишь женщина, только во многих ликах, а потому и не понадобилось бы иных имен, вот ты, Блимунда, скажи, нужно ли тебе твое прозвание ди Жезус, Я христианка, Кто же в этом сомневается, отвечал отец Бартоломеу Лоуренсо, и заключил он так, Ты отлично понимаешь меня, но, когда кто-либо именует себя таким образом либо таким образом заявляет о своем вероисповедании, это всего лишь звук пустой, не будь ты Блимундою, все равно не ответила бы по-другому на этот вопрос.

Вернулся священник к своим богословским штудиям, вот он уже бакалавр, вот уже лиценциат, там и в докторы выйдет, а Балтазар между тем кует железо в горне и закаливает в воде, а Блимунда между тем выскабливает шкуры, купленные у мясника, а оба вместе между тем режут ивовые прутья и трудятся у наковальни, она придерживает поковку клещами, он орудует молотом, тут поневоле приходится понимать друг друга без слов, чтобы ни одно движение не пропало впустую, она подставляет раскаленное железо, он наносит удар, точно определив и направление его, и силу, разговоры ни к чему. Так миновала зима, затем и весна, несколько раз приезжал в Лиссабон священник, прятал в сундуке шары из желтого янтаря, добытые неведомо где, спрашивал, много ли уже воль, осматривал со всех сторон машину, которая постепенно обретала форму, а размерами уже превзошла старую, разобранную Балтазаром, потом священник давал наставления и советы и возвращался в Коимбру к декреталиям[54]и комментаторам оных, теперь он не студиозус более, вот уже сам начал читать лекции в аудиториях, Juris ecclesiastici universi libri tre, Colectanea doctorum tam veteram quam recentiorum in ius pontificum universum, Reportorium iuris civilis et canonici, et coetera,[55]но ни единого текста, где было бы написано, Ты полетишь.