За тридцать километров от ближайшей соты мобильный телефон не показывает никакого покрытия, однако запиликал рингтоном. Богуслав поднес его к уху, понимая, что сейчас услышит обманчиво знакомый голос.

– Борис рассказал мне, как вы с Арарата наблюдали аномальные зоны к востоку от Австралии. Но ты не спешишь с ним туда?

– А надо?

– Безусловно, и как можно скорее. С китайцами тоже надолго не откладывай. Восток слишком связан с верхним миром. Может статься, что потом вмешиваться будет поздно.

– Как всегда говоришь загадками и безо всякой пользы. И я не верю, что ты мой отец.

Собеседник смешался на миг.

– Хорошо. Давай встретимся в верхнем мире.

– И что? Папа погиб у меня на глазах.

– Выходит, если ты увидишь отца, проведешь генетическую экспертизу на соответствие, поймешь, что я говорю, думаю и действую, как он, тебе этого мало, чтобы признать меня родителем?

– Не знаю. По-моему, ты только что описал абсолютно идентичную копию Ярослава. Но копия не может претендовать на место оригинала. Прощай.

Та же дилемма, что и с Богом. Больше вопрос веры, нежели логики.

Армия! Не белый воротничок, когда под магической охраной Алисы и с батальоном за спиной врываешься в занятый боевиками укрепленный дом, а обычная казарма, шагистика на плацу, ночные марш-броски, окапывание малой саперной лопаткой, караульная служба и очень непростые отношения с сослуживцами по взводу, простыми парнями, не жалующими выскочку из непонятной богатой московской семьи. Наряды по очереди и вне очереди, куча приказов, выполнение которых подчас имеет единственный резон – привить рефлекс выполнять любые приказы, в том числе бессмысленные и даже вредные.

Некоторое облегчение для Богуслава, в очередной раз принявшего чужой облик, наступило только через полгода муштры. Его, ефрейтора с подтвержденным седьмым уровнем владения боевой магией, отправили в подмосковную школу младшего командного состава для подтягивания заклинаний к шестому уровню и последующего присвоения звания капрала по любимой отцовской специализации – разведка и диверсионные операции в тылу противника.

Через неполный год после мобилизации ефрейтор попал на полевые учения с применением боевой магии на границе Псковского и Эстляндского военных округов. Там он впервые привлек внимание командира отдельного учебного батальона подполковника Игнатия Колбасенко.

– Ефрейтор Богумил Молчанов из разведшколы по вашему приказанию прибыл.

Несмотря на болгарское имя, рыжеватый и конопатый хрупкий юноша скорее походил на выходца из центральных областей Руси. По внешности – типичный военный маг, субтильного телосложения, потому вся надежда в бою для таких лишь на заклятия и энергетику накопителей. И роста среднего, метр восемьдесят с небольшим, от пятнистого кепи до потолка кунга две ладони уместятся.

– Присаживайтесь. Разговор будет неформальный.

Ефрейтор умостился на краешке узкого металлического стула. Спина прямая, взгляд преданный – за год Болеслав научился «есть глазами начальство».

– Говорю – неформальный. Поэтому расслабьтесь, не пытайтесь изображать оловянного солдатика. А для начала покажите маскировочные чары. – Игнатий кинул на стол заряженный «страйк». – Спрячьте его в видимом и магическом диапазоне.

Пистолет подернулся дымкой. Через полсекунды столешница опустела.

– Отлично! – воскликнул комбат. Потом наклонился и требовательно спросил: – Кем вы приходитесь покойному князю Ярославу, курсант?

Этого княжич не ожидал. Имел полное право соврать, и подполковник не осудил бы его, понимая, что легенда, по которой потомок властителя Руси отправлен в армию рядовым, согласована на уровне, батальонному командиру не доступном.

– Разрешите не отвечать, господин подполковник.

– Ясно. Старший сын Богуслав до призыва не дорос. Так что внебрачный. Задатки у тебя не скажу что лучше, но Ярослав в мои руки попал гораздо старше, после двадцати пяти. Если времени не терять, ты способен достичь значительных успехов. Коли не отвлекаться на глупости вроде правления государством. – Игнат хохотнул собственной шутке. – Естественно, тебя распирает вопрос – откуда я догадался. Прикрытие ауры у тебя – на загляденье, явно не сам ставил. Мне тоже подобное не по силам. Но, как говаривал твой отец, у заклинаний каждого мага есть свой запах. То есть особые черты управления магическим потоком. Твои напоминают чары самого Ярослава. Их я старался не забывать – не каждый начинающий учитель заполучает в группу будущего князя всея Руси и мага вне категорий. Он рассказывал обо мне? Ну, не говори. Сделаем так. Я буду обучать тебя лично и с учетом наследственных качеств. Если нет возражений – просто промолчи. Вот и славно. Выстругаем из тебя отличного капрала, будущий генерал.

– Спасибо, господин подполковник, – ответил княжич, косвенно соглашаясь со сказанным. Пусть комбат думает, что его курсант – бастард. В некотором отношении это упрощает жизнь.

Действительно, в отдельном батальоне Богуслав имел наилучшие базовые дарования. В большинстве своем там собрались парни, для которых седьмой начальный, в крайнем случае – шестой уровень на пределе возможностей. Оттого долгие индивидуальные занятия с вундеркиндом не казались чем-то из ряда вон выходящими. В подмосковной школе уважались именно магические таланты, а не умение стрелять из автомата или ударом ноги вышибать зубы врагу. Первые полгода в учебной роте вспоминались как кошмар, к счастью, постепенно забывающийся.

На полигоне Игнатий втолковывал подопечному азы магического боя.

– Не бравируй умением плести сложные заклятия, которые даже мне не по зубам. Видел фильмы про карате? Прекрасно знаешь, что в реальной драке эффектные удары в прыжке и прочие навороты никогда не применяются. Армия отобрала наиболее простые и рациональные магические техники, которые не откажут, даже если ты слегка контужен, устал, ранен, сбит с толку или напуган до дрожи в заднице. Способности направляй на силу, скорость и точность действия чар.

Наставник натаскивал его не рассуждать, а действовать на рефлексах, сочетая магию, стрелковое оружие и рукопашный бой, подгоняя рефлексы под стандартные ситуации.

– Учти, Богумил. Если у тебя будет пауза на придумывание чего-то изощренного, действуй как считаешь нужным. Но когда времени на раскачку нет, твой спинной мозг должен соображать быстрее головного. Ну, это я образно. Рефлексы все равно в голове сидят. Повторяем. Ты – часовой, я буду тебя снимать. К бою!

Богуслав чувствовал происходящие в нем изменения. За год в армии он усвоил главный рефлекс – если на тебя нападают, немедленно убей врага, только потом спрашивай его фамилию и принадлежность. Пусть в Кыргызстане он оставил кучу трупов, каждый раз преодолевал внутренний протест перед убийством. Здесь привили четкий алгоритм – сначала на автомате лишать жизни атакующего противника, лишь потом задумываться. И это княжичу не нравилось. Ярослав был вылеплен из другого теста. Не кровожадный, но бивший на поражение безо всяких сомнений. Таким его воспитали московские улицы девяностых годов и внутренние войска. Радислав тянулся за отцом, считал идеальным примером для подражания, а Богуслава воротило. Иногда он просыпался и думал по ночам – неужели до конца жизни предстоит обретаться в террариуме, где принцип «убей или погибнешь» считается определяющим?