Из современного – с недвусмысленным намеком на безоговорочную поддержку курса на модернизацию – портрет приятно улыбающегося президента в лыжной шапочке, решенной в цветовой гамме триколора.

Посреди комнаты стоял одинокий стол. Он казался именно одиноким, потому что сама обстановка подталкивала к мысли, что каждой душе непременно нужна пара – будь то возвышенная душа поэта или закаленная под ударами жизненных торнадо душа прокурорского работника. Когда Куцый вошел в комнату, Маргарите стало очевидно, что было в его облике что-то созвучное одиночеству побитого канцелярского стола. Куцего стало невыносимо жалко. Впрочем, чувство жалости бесследно исчезло, когда она прочитала в его прищуренных ехидных глазах самое твердое и непоколебимое намерение карать зло.

– Ну, как ваше здоровье? Как живется-можется? Как спалось? А я, видите ли, всю ночь глаз не сомкнул. Ну это так, лирика. А вопрос у меня к вам, барышня, всего лишь один. Быстро расскажете, по каким дорожкам господин хороший Иноземцев государственные средства через известную вам школу отмывал, – быстро уйдете. Если вам надо поразмышлять, так сказать – переспать с этою думкой, то мы возражать не будем – можете у нас задержаться. Такие гостьи всегда в почете.

Маргарита упорно молчала. Но вовсе не из-за того, что пожелала воспользоваться своим законным правом хранить молчание. На самом-то деле причина была в другом: ей сделалось как-то очень-очень тошновато, а вскоре пришло горестное осознание, что стоит ей просто приоткрыть свой симпатичный рот, как тут же наружу выльется ужасная неприятность. От чудовищного напряжения на глаза даже навернулись слезы.

Не обращая внимания на окаменевшее лицо Маргариты, Куцый продолжал:

– Неужели ваш дорогой папаша не взял вас, душенька, в долю? На что же куплена вся одежка? Небедно ты выглядишь, душенька… Хотя, кажется, я начинаю что-то понимать. Ты права. Дело здесь, конечно, не в папаше. По глазам вижу, что покрываешь ты не его, а господина Иноземцева. Чем же он тебя очаровал? Не красавец ведь, хотя, как говорят, неоднократно в темноте по ошибке за красавца принимаем был, – он громко рассмеялся, радуясь своей шутке и обнажая два гнилых зуба.

Еще раз хитро прищурившись, Куцый понизил голос, который теперь звучал как-то по-заговорщически:

– Я бы не советовал вам, барышня, прикрывать этого сексуального демократа. Любая связь с ним плохо скажется на вашей репутации. Вот у меня лежит заявленьице от гражданки Евдокии Сапуновой – вашей, так сказать, домработницы, о том, что гражданин Иноземцев Иван Григорьевич 1975 года рождения ее неоднократно насильничал. Вот, извольте полюбопытствовать. – Он протянул Маргарите листок, исписанный крупным неровным почерком. – Со всеми подробностями, так сказать, – указанием точного места, конкретного времени и образа действия.

Его губы вытянулись в трубочку, а затем смачно причмокнули.

Маргарита отвернулась. Голова раскалывалась от боли, в глаза нахально лезли надоедливые черные мушки, невыносимо затошнило. Куцый продолжал что-то говорить, расхаживая по комнате и периодически наклоняясь к ней. От запаха, доносившегося из его рта, приступы тошноты стали еще безжалостнее. Она привыкла считать внезапные обмороки удобным оружием барышень XIX века и сама на слабость головы никогда не жаловалась, но на мир абсурда ее организм прореагировал столь же абсурдно и глупо: она побледнела, обмякла и рухнула в незапланированный обморок.

Впрочем, обморок этот был весьма кстати. Даром что незапланированный.

Маргарита очнулась от резкого запаха нашатыря, который исходил от влажного кусочка ваты, прижатого к ее верхней губе толстым женским пальцем с ярко-красным ногтем. Открыла глаза. Перед ней стояла, наклонившись, полная пожилая женщина с крашеными белыми волосами, взбитыми в сахарную вату. Маргарита попыталась привстать, но женщина остановила ее, пробасив глубоким грудным голосом:

– Прилягте, девушка, прилягте!

Рядом суетился Куцый. Его физиономия периодически выныривала то у правого, то у левого плеча женщины с нашатырной ваткой. Похоже, Куцый нервничал. Она же недовольно пыхтела как паровоз, а потом не выдержала:

– Не мельтеши ты здесь как цветок в проруби. Лучше воды принеси.

Очевидно, Куцый сестру милосердия раздражал.

Он поспешил исполнить ее приказ и затопал в другой конец комнаты. Закрыв глаза, Маргарита слушала, как тучно отзываются его шаги от пола. А услышав его «Тороплюсь-тороплюсь» с рыкающим, грассирующим «р», вспомнила старый зеленый диван в барском доме.

Это был Копатыч!

В дверь тихонько постучали. На пороге появилась маленькая женщина в черном костюмчике, похожая на мышку. Она пропищала тоненьким голоском: «Шеф вызывает, срочно».

Куцый тут же выпорхнул из комнаты. Увидев, что Маргарите стало лучше, его примеру последовала и женщина с нашатырной ваткой, предусмотрительно закрыв за собой дверь на ключ. Ключ проделал в замочной скважине три резких оборота. Потом дверь порывисто тряхануло пару раз: видимо, замок проверялся на прочность.

Оставшись одна, Маргарита подошла к столу Куцего и, не отдавая в полной мере отчета своим действиям, достала из папки листок с показаниями Евдокии Сапуновой. Буквы, выведенные бедной Дусей, нервно подпрыгивали и падали, строчки летели вниз; чернила в некоторых местах растекались, соединяя целые слова в пятна причудливой формы. Прочитать показания Дуси Маргарита не успела – в замочной скважине опять нервно заерзал ключ. Скомкала листок и сунула в карман.

Закрывая папку, невольно – или почти невольно – подсмотрела лежавший сверху документ. Удивлению ее не было предела. На листке, исписанном аккуратным убористым почерком, были показания Владлена. Прочитать все не успела, но глаз упал на фразу «гражданин Северов, следуя прямым указаниям гражданина Иноземцева».

Еле успела захлопнуть папку и отойти от стола. Вошел Куцый. В его облике произошли видимые перемены. Он улыбался почти невинной улыбкой, плечи округлились, тело заняло позицию «ноги вместе – полунаклон вперед», из которой следовало, что он намерен все перетанцевать. Голос его стал мягким, вкрадчивым и исключительно доброжелательным:

– Извините за временное отсутствие, уважаемая Маргарита Николаевна. Никаких вопросов у меня к вам больше нет. Давайте дружно забудем про это недоразумение, – при этих словах он по-свойски подмигнул.

Не дожидаясь дальнейших объяснений и не задавая ненужных вопросов, Маргарита быстро двинулась к двери и минуту спустя была уже на улице, где ее и застал звонок взволнованного Николая Петровича:

– Доченька, ты не волнуйся. Иноземцев все уладил. Его чудом разыскал Разин, рассказал, что тебя вызвали в Североречинск. Иван Григорьевич сейчас перезвонил и сказал, что все устроил. Ни тебя, ни кого-то еще из школы трогать они не посмеют. Не знаю, правда, во что это ему обошлось. Я ведь тебе сколько раз говорил – человек он надежный, на него можно положиться.

– Меня действительно только что отпустили, папа, – вздохнула Маргарита. – Я возвращаюсь домой.