Бруно высоко завернул Томми руку. Тот поморщился.

Должно быть, Нидэм рассказал Томми про планы Борна и их соглашение. Больше ничто не могло привести сына Лэнгфорда на встречу с Борном и его гневом.

— Того, что ты ищешь, тут нет.

— Чертовски надеюсь, что она не тут.

Она.

Одно это слово, и все встало на свои места.

Томми явился не за документом Нидэма. Скорее всего он даже не знает о его существовании.

Он явился за Пенелопой.

Он явился за Фальконвеллом.

— Отпустите его.

Отпущенный Томми поправил сюртук и кинул ненавидящий взгляд на привратников.

— Благодарю.

Бруно и Эзриел отступили назад, но не покинули маленькое помещение, готовые кинуться на помощь боссу, если она вдруг понадобится.

Первым заговорил Борн:

— Я выражусь очень ясно. Я женился на Пенелопе сегодня утром и таким образом закрепил Фальконвелл за собой. Ни ты, ни твой отец к нему не прикоснетесь. Более того, если я обнаружу, что ты хоть ногой ступил на мою землю, то прикажу тебя арестовать за нарушение границ частной собственности.

Томми вытер ладонью распухшую губу и расхохотался безрадостно и глухо.

— Думаешь, я не знал, что ты за ним прибежишь? Я знал, ты пойдешь на все, что угодно, причем в ту же секунду, как он ускользнет из рук отца. Почему, как ты думаешь, я попытался первым на ней жениться?

Слова словно громом прогремели в маленьком помещеньице, и Борн искренне порадовался полумраку, скрывшему его изумление.

Женихом был Томми.

Разумеется, мог бы и догадаться. Мог бы сообразить, что Томми Оллес по-прежнему является частью мира Пенелопы. Ее жизни. Мог бы предположить, что он нацелится на Фальконвелл сразу же, как только тот перестал быть его наследством.

Значит, он сделал ей предложение, а она согласилась, глупая девчонка. Наверное, решила, что любит его — юношу, с которым так давно дружит. Разве не об этом грезят глупые девчонки? Выйти замуж за мальчика, которого знают с детства?

Простой дружелюбный товарищ, надежный друг, никогда не требовавший ничего, кроме как вместе посмеяться.

— Что, все еще привязан к папочкиному кошельку, Том? Или появилось желание жениться на девушке, чтобы заполучить поместье? Мое поместье?

— Оно не твое уже десять лет! — выплюнул в ответ Томми. — И ты его не заслуживаешь! И ее не заслуживаешь!

Вспыхнуло воспоминание. Он, Томми и Пенелопа в маленькой лодчонке посреди озера в Фальконвелле. Томми стоит на носу, изображая из себя великого морского капитана, Пенелопа хохочет, ее светлые волосы отливают золотом под полуденным солнцем, но все ее внимание обращено на второго мальчика.

Глядя на нее, Борн хватается за борта лодки, раскачивает ее раз, другой, третий, Томми теряет равновесие и с воплем падает в озеро.

— Томми! — кричит Пенелопа и кидается к борту. Томми выныривает на поверхность, смеясь и хватая ртом воздух. Она неодобрительно оглядывается и смотрит на Борна с укоризной.

Он прогнал воспоминание, вернулся в сегодняшний день, чтобы еще раз опрокинуть Томми.

— Как бы там ни было, теперь и земля, и леди мои. Вы с отцом опоздали.

Томми шагнул вперед и выпрямился во весь рост.

— К Лэнгфорду это не имеет никакого отношения!

— Не обманывай себя. Это имеет прямое отношение к Лэнгфорду. Думаешь, он не ожидал, что я приду за Фальконвеллом сразу же, как только Нидэм его выиграл? И еще он должен знать, что я не успокоюсь, пока не уничтожу его. — Борн помолчал, глядя на человека, когда-то бывшего его другом. — И тебя заодно.

Что-то мелькнуло во взгляде Томми, очень близкое к пониманию.

— Не сомневаюсь, что ты получишь от этого наслаждение. А заодно насладишься тем, что погубишь ее.

Борн скрестил на груди руки.

— У меня ясные цели — Фальконвелл и месть твоему отцу. То, что вы с Пенелопой оказались на моем пути, всего лишь неудачное стечение обстоятельств.

— Я не позволю тебе обидеть ее!

— Как благородно! И что ты сделаешь? Интересно бы знать.

Томми застыл.

— Так вот в чем твой план — уничтожить моего отца, уничтожив меня.

Борн вскинул бровь.

— Его наследство за мое. Его сын за сына моего отца.

— У тебя что-то с памятью, если думаешь, будто он когда-либо считал меня сыном своего сердца. — Это было чистой правдой; за все время их детства и юности Лэнгфорд не сказал Томми ни единого доброго слова. Он был человеком холодным и черствым.

Но Борну было плевать.

— Не имеет значения, что он там считал. Значение имеет только то, что думает свет. Без тебя у него ничего не останется.

Томми качнулся на каблуках, челюсть его сделалась квадратной, и чем-то он вдруг напомнил мальчика, каким когда-то был.

— Ты мерзавец. Я джентльмен. Тебе никто не поверит!

— Поверят, когда я предъявлю доказательства.

Брови Томми сошлись в ниточку.

— Никаких доказательств не существует.

— Посмотрим.

Томми стиснул зубы и сделал шаг вперед, к Борну, движимый гневом. Тот уклонился от летящего кулака еще до того, как Бруно вышел из темноты, чтобы блокировать удар. Оба уставились друг на друга поверх массивных ручищ телохранителя:

— Чего ты от меня хочешь? — спросил Томми.

— У тебя нет ничего, что мне нужно! — отрезал Борн и помолчал. — Я получил Фальконвелл возможность отомстить и Пенелопу. У тебя нет ничего, еще раз повторяю.

— Она была моей до того, как стала твоей! — с яростью воскликнул Томми. — Все эти годы без тебя... я всегда оставался рядом. А когда она увидит, кто ты такой... кем стал... она снова вернется ко мне.

Борн с ненавистью воспринимал Мысль, что Томми с Пенелопой оставались друзьями даже после того, как он потерял все, даже после того, как лишился возможности вернуться в Суррей, на свое место — третьей вершиной их треугольника.

— Ты отважный человек, раз угрожаешь мне. — Он посмотрел на Бруно. — Выпроводи его.

Томми вырвался из хватки великана.

— Я и сам отлично могу уйти. — Он подошел к выходу, на мгновение задержался там и повернулся, глядя Борну в глаза. — Верни ее в Суррей, Майкл. Оставь в покое, пока не погубил своим гневом и мстительностью.

Борну хотелось возразить, но он не был глупцом. Разумеется, он ее погубит. Разумеется, потому что именно это он и делает.

— Будь я на твоем месте, я бы волновался не о том, как защитить мою жену, а о том, как сохранить свое доброе имя. Потому что когда я разберусь с твоим отцом, ты уже не сможешь показать свою физиономию в Лондоне.