– Вы присядьте пока вот здесь. Мальчик, ты тоже садись. Они сейчас успокоятся немного, и можно будет подержать. Я вообще не очень приветствую, когда щенков на руки просто так берут, чтоб они лишнего не надеялись. Они же знают, когда за ними приходят, чтоб взять в семью.

Родион посмотрел на странных существ.

…И эти знают?.. В детдоме все знали, когда вдруг за кем-то приезжали. Никто никому ничего не говорил, но дети всегда точно понимали, кого возьмут, а кого нет.

И ему вдруг так жалко стало этих собак, просто до слёз!.. Они ведь как и он сам – не бездомные, не голодные, не на улице. Но всё равно ждут, что заберут. Те, у которых здесь дом, спокойны и уверены, а остальные должны… пристроиться. И ещё неизвестно, к кому пристроишься! Вот у него, у Родиона: дядька вроде нашёлся, а его сразу забрали то ли за драку, то ли за что похуже, и вообще оказалось, что он повар! Должно быть, повар это и неплохо, всегда при еде, вон как тётя Люба, но всё-таки хотелось, чтоб дядька оказался бизнесменом, или военным, или хотя бы уж водителем. Всё лучше, чем… повар!..

И вообще Родион был уверен, что поварами только женщины бывают! Нет, по телевизору в разных глупых шоу время от времени показывали поваров-мужчин, но он подозревал, что это просто артисты.

Как и сейчас он подозревал, что летающие ушастые существа – всё же не собаки.

– А вы давно ими занимаетесь? – Тонечка чинно уселась, куда ей показали, и завела беседу.

– Да уже больше десяти лет. У меня Китти первая, вон та, которой сейчас двенадцать. У меня тогда трудные времена были, я с работы ушла, и как-то всё не ладилось. Вот мне муж и сказал – займись собаками, отвлечёшься. Например, крысарика заведи, такое дивное существо. А я ему и говорю: как такую собаку завести, её нигде не достанешь! И он, знаете, достал. С тех пор и занимаюсь.

Родион почесал нос. Слово какое глупое – крысарик!

– Так называется порода, – пояснила Галина Сергеевна, словно услышав его мысли, – пражский крысарик. Они чумных крыс душили.

– Так крысы здоровые! И толстые!

– Это сейчас крысы здоровые и толстые, – сказала Галина Сергеевна. – А в давние времена они были чуть побольше мышей. Амбарные крысы. Эти собачки – настоящие охотники. Очень быстрые и внимательные.

– Да ну, – не поверил Родион.

– Точно, точно, – подтвердил Тонечка. – Я много о них читала.

Она изловчилась и подхватила самую младшую, как раз пролетавшую мимо.

– Вот так держите столбиком, – взволновалась Галина Сергеевна. – Под попу и под передние лапы. Иначе им неудобно.

Тонечка перехватила собаку, как было велено.

Собака ничего, не вырывалась, только сильно колотилось сердце под тоненькими воробьиными рёбрышками, и мелко дрожали огромные тонкие уши.

Родион со своим стулом придвинулся и стал рассматривать близко-близко. Тонечка чувствовала, как от его головы тонко и приятно пахнет улицей и знакомым гостиничным шампунем.

– У неё зубы! – вдруг восхитился мальчишка. – Белые-белые и мелкие-мелкие!

– А как же? У всех собак зубы и у людей. Ты в каком классе учишься? – неожиданно спросила хозяйка.

– В десятом, а чего?

– Я раньше в школе работала. Преподавала алгебру и геометрию. Ты математику любишь?

Родион любил рисовать, а учился постольку-поскольку, но всё же по математике лучше, чем по русскому и по английскому. Читать ему нравилось – он всё время представлял себе картинки, и это было очень весело, а правила зубрить он не выносил.

– Вы здесь, в Нижнем, работали? – спросила Тонечка, рассматривая собаку. – Наверное, всех учеников помните! Говорят, учителя всех помнят.

Галина Сергеевна засмеялась.

– Помню! У меня это потом на собак перешло! Я и собак всех тоже помню. И кого куда забрали, и кто когда родился.

– Я раньше дружила с Леной Пантелеевой, – лихо сообщила Тонечка. – Не помните такую?

Галина Сергеевна удивлённо на неё посмотрела:

– А вы жили, что ли, тут?

– Нет, мы в Москве жили, а с Леной познакомились, когда однажды на пароходе отдыхали, и они, кажется, в Нижнем тоже на пароход сели, а может, я путаю, уже не помню, – заюлила Тонечка.

– Их две было, Лены Пантелеевы. Одна восьмидесятого года рождения, а другая восемьдесят пятого. Вы которую знаете?

Тонечка попыталась прикинуть, сколько лет может быть Гелле Понтийской.

– Которая восемьдесят пятого, – сказала она.

Галина Сергеевна засмеялась:

– Звезда наша телевизионная?

– Да, да, да!

– А можно я тоже немного подержу? – вмешался Родион, который всё рассматривал собаку. – Я аккуратно!

– Ну, возьми, – разрешила хозяйка. – Только за шею обязательно придерживай, а то она может вырваться и упасть, а у них кости хрупкие.

Родион, которому уже почти понравился крысарик, немного огорчился. Что это за собака, у которой кости хрупкие?! Собака должна быть… собакой! Лаять, рычать, на всех кидаться, крыс душить на худой конец.

Он взял лёгонькое, тёплое, гладкое существо и посмотрел ему в морду. Существо посмотрело на него влажным оленьим глазом и неожиданно лизнуло в нос. Родион замер.

– Мы с Леной потерялись, – продолжала вдохновенно врать Тонечка, – я в интернете на неё подписана, а координат у меня нет никаких. Может, у вас сохранились?

– Жили они на Верхневолжской набережной, пятнадцать, – сказала Галина Сергеевна задумчиво. – Квартира была, по-моему, восьмая. На втором этаже по правую руку. Из окон реку видно и Заволжье. Там всегда большие начальники жили, областные, городские, ну и Пантелеевы тоже.

– А кто у них большой начальник? – не поняла Тонечка.

– Так папаша! – удивилась Галина Сергеевна. – Вы не знали?.. Он здесь, в Горьком, всей медициной командовал! Между прочим, при нём полный порядок был, врачи у нас первоклассные работали. И мединститут славился. В конце девяностых его убили. Что-то он с бандитами не поделил, то ли здание не хотел отдавать, то ли деньги из бюджета, не знаю, врать не буду. Они вдвоём с матерью остались.

– Я не знала, – сказала Тонечка на этот раз честно.

– Тогда у нас то и дело убивали. Сейчас это называется – криминальные войны. И все делают вид, что это не при нас было, а словно в четырнадцатом веке! Вон они сейчас все у власти, кто тогда в бандитах ходил! – И Галина Сергеевна кивнула в сторону окна. – И всё повторяют «лихие девяностые, лихие девяностые»! Не девяностые лихие-то, а люди лихие…

Все крылатые существа, летавшие по комнате, остановились и расселись вокруг хозяйки, заглядывая ей в лицо.

– Всё понимают, – рассказывала про собак Галина Сергеевна. – Каждую интонацию. Знают, что я о грустном заговорила. Ну, что, нравится тебе? – спросила она у Родиона. – Или тебе большую надо?