Поэтому вся часть истории смерти Воловика, к которой имел хоть какое-то отношение Глеб Абрамович Белоцерковский, осталась за кадром.

В связи с этим Наташе пришлось ограничиться только рассказом о человеке, бывшем правой рукой Белоцерковского, о руководителе его оперативной службы, который должен был обеспечивать надежность и результативность контактов и переговоров с Воловиком.

Переговоры были очень важны для обеих сторон, поскольку речь шла о разделе сферы влияния в России после предстоящих парламентских и президентских выборов, фактически – о планировании результатов выборов.

Но в четкие планы обеих сторон вмешался случай. Оперативная служба Белоцерковского допустила грубую ошибку, в результате которой произошла утечка информации о переговорах двух самых крупных в России противоборствующих финансовых групп.

Константин признался Наташе, что именно он оказался тогда невольным носителем этой информации, но запретил ей говорить об этом в эфире. Воловик тогда мог получить огромное тактическое преимущество, если бы сумел вычислить промах людей Белоцерковского и обнародовать доказательства его политической продажности и готовности торговать Россией ради своих интересов… У допустившего ошибку исполнителя оставался только один выход – срочно убрать Воловика, пока он не успел этого сделать, и тем самым скрыть от ГБ факт досадного промаха. Потому что Глеб Абрамович подобных промахов не прощал. За него пришлось бы отвечать, и отвечать собственной головой.

Но головой ответил Генрих Львович Воловик. Он был похищен из квартиры своей любовницы, вывезен за пределы Москвы и бесследно уничтожен. По приказу заказчика этого убийства киллер снял последние мгновения жизни Воловика на видеопленку.

Константин не стал рассказывать Наташе о том, что это он уничтожил Мошнаускаса, главного боевика Белоцерковского, того самого, что отдал приказ убрать Воловика. На то у Константина были свои, личные, причины. Он не мог оставить тогда в живых человека, убившего женщин, которых Константин любил. Но знать об этом Наташе было совершенно не обязательно. Он и так рассказал ей слишком много.

В результате пленка попала в руки самого Глеба Абрамовича Белоцерковского, который счел за лучшее ее спрятать, чтобы не дать возможности наследникам Воловика вступить в права наследства, поскольку факт смерти Генриха Львовича не мог быть доказан. Он годами, десятилетиями оставался бы «пропавшим без вести», а его финансовую империю, оставшуюся без хозяина, потихоньку прибирал бы к рукам Белоцерковский.

Надо ли говорить, что наследники пропавшего финансиста начали интенсивные поиски доказательств его смерти, в которой они не сомневались и не хотели сомневаться. И доказательства были найдены.

С помощью того же самого Константина, о чем он, естественно, просил Наташу в передаче умолчать. Ему удалось тогда вернуть пленку с записью момента смерти Генриха Львовича его вдове, которая и предоставила ее суду в качестве доказательства смерти мужа. После экспертизы съемка была признана подлинной, и Лилия Николаевна Воловик, молодая вдова, вступила во владение огромным наследством Генриха Львовича.

Константин, кстати, вместе с Сашкой Макеевым получили от нее за эту услугу миллион долларов, хотя и договаривались на два. Так что за Лилией Николаевной еще и должок остался. Впрочем, Константин вовсе не собирался с нее требовать этот долг.

Лилия Николаевна на правах богатой наследницы запретила суду обнародовать представленную ему пленку, и ее желание было выполнено. Суд лишь констатировал смерть Генриха Львовича и признал доказательства ее наступления достаточными. На этом история и заглохла.

О том, как погиб Генрих Львович Воловик, до выхода передачи в эфир знали лишь три человека в России – Глеб Абрамович Белоцерковский, вдова погибшего Лилия Николаевна и Константин Панфилов. Впрочем, нет, уже пять – теперь об этом знали еще Наташа Сазонова и постоянный автор передачи «Глазами очевидца».

Рассказав зрителям предысторию и основательно заинтриговав их намеками на то, что тайна смерти Генриха Воловика вот-вот будет для них раскрыта, Наташа выдержала томительную паузу и пустила в эфир копию с пленки, которую Константин снял с кассеты перед тем, как передать ее Лилии Николаевне Воловик.

Перед зрителями появилось растерянное, землистое от страха лицо еще недавно очень известного всей России человека.

Не узнать его было невозможно – это был, без всякого сомнения, Генрих Львович Воловик. Губы его были заклеены широкой полосой скотча.

– Можно! Начинайте… – произнес хрипловатый голос за кадром.

Наташа уже успела предупредить зрителей, что некоторые фразы во время демонстрации пленки будут произнесены киллером, которому было поручено уничтожить Генриха Львовича Воловика.

Крупный план сменился средним, и оказалось, что Воловик стоит рядом с какой – то женщиной на краю металлической платформы, три стороны которой были ограждены поручнями. Четвертая сторона оставалась открытой, и в женщине было заметно стремление туда, в эту сторону, навстречу еще неизвестной зрителям опасности, грозившей этим людям. Опасность была реальной, откровенной и смертельной, это ясно читалось по глазам женщины.

Наташа, остановив пленку, пояснила, что рядом с Воловиком находится его любовница Ольга Юрьевна Ландсберг, в квартире у которой он был захвачен киллером и которая была казнена вместе с ним.

Пленка вновь оживила застывшую картинку. Камера поймала крупным планом взгляд женщины. Она смотрела на Генриха Львовича немного растерянно и не двигалась. Рот ее тоже был заклеен.

Оператор, производивший съемку, ни на секунду не выпускал из кадра лицо Генриха Львовича Воловика, очевидно, для того, чтобы избежать потом обвинений со стороны заказчика в подмене или фальсификации. Пленка нужна была киллеру для подробного, документального отчета перед заказчиком – слишком уж ответственным был этот заказ.

Женщина вдруг улыбнулась. Это было страшное зрелище. Телезрители знали наверняка, что эти люди через несколько секунд будут мертвы. Но на экране они были еще живы, и реакция их на близость смерти была откровенна и очень естественна. Воловик был во власти страха. Звуковая дорожка отчетливо передавала странный звук, который он издавал – что – то вроде мычания, ровного, монотонного и неосознанного. Приговоренный к смерти человек мычал, словно смертельно раненное и обессилевшее животное.

Воловик не смотрел на стоявшую рядом с ним женщину, он смотрел на край площадки, за которым угадывалась пустота. Он должен был сейчас подойти к этому краю и шагнуть в пустоту.

Больше Наташа ничего не комментировала. Происходящее на экране не нуждалось ни в каких комментариях, обнаженно жестоко демонстрируя зрителям последние секунды жизни двух людей.

Женщина взяла Воловика за руку и потянула к себе. Он тут же отцепился от перил, за которые судорожно держался, и прижался к ней всем телом, так и не оторвав взгляда от края площадки.

В его взгляде был только животный страх перед ожидающей его в трех шагах впереди бездной смерти. Воловик уже мало был похож на человека.